— Какой самоуверенный, — рассмеялся Кирилл и подошел к своему мотоциклу. — Готовься к проигрышу, лузер!
— Мы еще посмотрим, кто из нас лузер! — отозвался Гена и сел на «железного коня».
— Сначала вспомни, когда обгонял меня в последний раз! — не унимался Кирилл.
— У меня просто движок был слабоват. Но брат вчера новый поставил, так что держись!
— Это ты крепче держись за руль!
Череп с удовлетворением наблюдал за тем, как в Гене нарастает злость. Это хорошо, значит, он не «соскочит» в последний момент и доведет дело до логического конца. Конечно, Череп с легкостью мог бы найти другого исполнителя для своего замысла, но остановился на Гене неслучайно. Кирилл, действительно, был опытным гонщиком, «сбить» его с трассы не так-то просто. Но другу он доверяет, а, значит, будь чуть расслабленнее на дороге и не придаст значения маневру Гены. А потом… потом будет поздно.
Кирилл же считал их перепалку лишь развлечением, не более того. Они ругались не всерьез, потому что были друзьями. Во всяком случае, тогда он так думал.
Парни подъехали к импровизированной линии старта. На дорогу уже опустились сумерки, пришлось включить фары, чтобы не было слишком темно. Почти одновременно Кирилл и Гена вцепились в руль. За спиной послышались подбадривающие выкрики, свист и аплодисменты. Почти все болели за Кирилла, ведь именно на него были сделаны ставки в тот день.
— Пять, — начал отсчет Череп.
— Четыре, — подхватили зрители.
— Три.
— Два.
— Один!
Визг моторов взорвал тишину. Два мотоцикла одновременно сорвались со старта и устремились в ночную мглу. Кирилл крепко сжимал руль своего железного друга и краем глаза наблюдал за соперником. Гена не отставал. Кирилл знал, что его мотоцикл мощнее, поэтому пока решил не форсировать события. Он пропустил Гену вперед, но держался рядом и контролировал ситуацию. Тот почувствовал вкус лидерства и решил ускориться, чтобы оторваться от друга, но Кирилл не отставал.
Дорога была крайне плохой. Здесь планировали делать ремонт, по крайней мере, последние лет двадцать, но все никак не могли собраться с силами. Мотоциклы мчались на огромной скорости и временами подпрыгивали на многочисленных ухабах, которые не всегда получалось объезжать.
Проехав середину пути, Кирилл понял, что пора снова брать бразды правления в свои руки. Он пошел на обгон. Гена заметил это. Он был уверен, что рано или поздно друг сделает маневр. Сейчас или никогда! Кровь в висках застучала с неимоверной силой, казалось, что голова вот-вот взорвется от напряжения, но парень решил не сворачивать с намеченного пути.
Обычно ребята не мешали друг другу при обгоне, но в тот день Гена нарушил это правило. Когда Кирилл уже почти сравнялся с ним, чтобы выйти вперед, Гена не уступил дорогу, а, наоборот, попытался ее заслонить. Он знал, что стоит это сделать, и Страйк улетит в кювет. Гена рассчитывал повернуться как можно более аккуратно, чтобы просто убрать противника с трассы, но не учел силы своего нового мощного движка. Получилось слишком резко. Кирилл не мог ожидать такого от друга и продолжал смотреть только вперед, ведь они всегда уступали дорогу. Резкий хлопок испугал его, и он потерял управление в считанные секунды.
Гена не мог этого сразу увидеть, потому что ехал дальше. Ему казалось, что теперь станет легче, он наконец доказал, что сильнее друга! Но эйфория длилась всего несколько секунд, а потом душу прожгли боль и ужас. Гена резко затормозил и оглянулся. Кирилла не было видно. Мрак, окутавший дорогу, не позволял лучам от фар пробиться через него. Они освещали только метр, не более того. Гена ждал, что вот-вот на дорогу выйдет Кирилл и вытащит за собой мотоцикл, но его не было. Ни звука. Страшная тишина висела над дорогой, казалось, что Гена слышит удары собственного сердца.
— Кирилл! — не выдержал он.
Молчание. Тогда снова выкрикнул имя, опять тишина. Казалось, лопнут барабанные перепонки. И чтобы разрушить ее, Гена принялся истошно кричать и медленно поехал к роковому месту. Свернул на обочину и осветил поле фарами. Вблизи дороги Кирилла нигде не было.
Скинув шлем на землю, Гена бросил свой мотоцикл и побежал по мокрой, от недавнего дождя, земле. Он продолжал звать Кирилла, напрягая зрение, которое уже привыкло к темноте. В ней можно было различить несколько столбов линий электропередач, кустарники и дерево, массивное, с огромной кроной. И тут Гена замер. Как раз возле этого дерева лежал мотоцикл Кирилла, а рядом…
— Господи! — Гена закрыл рот рукой, чтобы не закричать.
В секунду он оказался возле друга, который лежал без движения в неестественной позе. И тогда Гена понял, какую страшную ошибку он совершил. Его объял ужас от содеянного, который сковывал по рукам и ногам, а на лбу выступил холодный пот. Как он мог так поступить? Зачем согласился? Чем он вообще думал в тот момент?
У него задрожали руки, боялся прикоснуться к Кириллу и проверить, жив тот или нет, благо ему хватило самообладания, чтобы вызвать скорую. Она приехала через полчаса, но сам Гена не вышел к врачам. Он спрятался в кустах и наблюдал за тем, как Кирилла положили на носилки, а потом закрыли в машине и увезли.
Вскоре о происшествии узнали в команде гонщиков, соревнования тут же свернули, а Гену выгнали. Правда, Череп потом все же пригнал ему новенький «Кавасаки», но Гена от него отказался. И денег не взял.
Кирилл получил многочисленные травмы. Но на удивление врачей перелом был только на правой ноге. Ему наложили гипс, и нога уже через полгода зажила. А вот зрение вернуть не удалось, оно повредилось из-за резкого удара головой. Даже шлем не спас. Страшный диагноз — посттравматический роговичный астигматизм — поставил на счастливой жизни жирный крест.
Больше Маша не перебивала собеседника и выслушала его рассказ от начала до конца. И чем больше он говорил, тем чаще она задавала про себя вопрос: почему все это ей не рассказал сам Кирилл? Зачем было делать такую тайну из своего прошлого? Отчего так не доверяет?
— Почему ты не пришел к нему в больницу? — наконец спросила она.
— А разве непонятно? Я знал, что он меня никогда не простит за ту ночь. Ведь это я виноват в том, что он ослеп, понимаешь? — На последнем слове его голос сорвался.
— Ты виноват, он виноват… Вы виноваты оба. И ты должен попросить у него прощения, — отстраненным голосом сказала Маша.
— Я не
