Впрочем, и Артабан тоже не был похож на царя… на царя похож был Мутарз, но в те годы он ещё не был царём. Всё смешалось…
Акболату было десять лет. Десять, а потом тринадцать.
И был Мерв…
6. Дитя из печи и важные решения
Переночевали в степи у костра. Обратный путь показался лёгким.
Мать вернулась почти в то же время, всего получасом позже, что и они. Узнав, куда ездили без спросу и с чем вернулись, взбеленилась. Досталось всем, особенно Колушке. Ягмара знала — это нужно просто переждать. Ний же страшно расстроился от всего этого и долго оправдывался, чем ещё сильнее заводил Вальду…
Но и это прошло. Мать, вконец обессилевшая от крика, позвала домоправителя Арама и велела подавать ужин. За ужином все подавленно молчали.
— Хорошо, — сказала мать, когда все встали. — Я пошлю за Овтаем, пусть он возьмёт с собой шесть всадников со всем необходимым. Вместе вас будет восемь, хорошее число. Отправитесь, когда всё будет готово.
— Как это восемь? — спросила Ягмара. — А я?
— Ты останешься дома, — твёрдо сказала мать. — И даже думать не смей.
— Мама…
— Плохой план, Вальда, негодный, — сказала бабка. — Не совладает один мальчик с Колобком, не сможет. Колобку женская рука нужна, нежная.
— Вот ты и езжай.
— Он, понимаешь, на Ягиной крови замешен, только её слушаться и будет. Оставлять дочку дома — значит, ты пустой поход затеваешь, для успокоения совести своей…
— Пустой, не пустой — это уж как получится. А Ягмара останется на хозяйстве. Я сказала. Всё, не спорить со мной!
А Ягмара, хоть и чуяла внутренним своим чутьём, что мать уже почти сдалась и надо лишь чуть дотерпеть, когда она сама поймёт неизбежность этой сдачи — вдруг взбеленилась сама. Зная прекрасно, что этой глупой вспышкой портит всё…
Получилось некрасиво, нелепо и безобразно. Заратуштра такому не учил.
Разошлись по своим комнатам, не глядя друг на друга. Ягмара долго не могла уснуть, глядя в знакомый потолок. На потолке была деревянная мозаика: два коня, копытами друг у другу — огненный и вороной, с разлетающимися гривами. Кони летели на фоне переплетения древесных волокон, в которых можно было увидеть и солнечные лучи среди туч, и далёкий буйный лес, и чей-то пристальный тёмный глаз — в разное время, при разном настроении, виделось самое разное. Сейчас Ягмара видела именно глаз, пристально смотрящий на неё из-под опущенного века…
Что смотришь, хмуро спросила Ягмара глаз. Да, я дура, я знаю. Промолчать, конечно, надо было по-умному… да только как тут промолчишь? Отец ведь… он же где-то… есть. Живой. Я чувствую, что живой. А кто ему поможет? Как ни бросай кости, а кроме меня — некому. Мать не сможет, просто не доедет — плохо у неё со спиной, ездит только в санках. Но как ей объяснить?.. Завтра будешь терпеливой, строго велела она себе. Сожмёшь зубы и будешь тихой, спокойной и доброй. Всё образуется само.
Ничто не образовалось, но утром все как будто молча договорились позабыть о вчерашнем. Ещё затемно ускакал посыльный к Овтаю, начальнику стражи на дальних семейных пастбищах. Под рукой Овтая ходили полтора десятка всадников…
Бабка, позавтракав в одиночестве раньше всех, запрягла своих козлов и уехала. Мать тоже торопилась — нужно было закончить сделку по продаже муки. Муку она придерживала до последнего, ждала скорого подорожания. Дождалась, но покупатель вдруг заартачился, попытался цену сбить, вроде как нашёл другого продавца. Но, похоже, у него с тем продавцом ничего не получилось. Сегодня он даст окончательный ответ…
Вальда уложила волосы, нарядилась, велела подать повозку и уехала.
— И что ты думаешь? — спросил Ний, когда они остались одни.
— Думаю, что найду нужные слова. Теперь хотя бы понятно, почему она вчера так вспылила.
— Ты зря с ней ругалась.
— Зря. Но чем-то она меня зацепила… Ладно, всё утрясётся.
— Не уверен.
— Я знаю. Я ведь сама такая.
— Может, тебе и правда не нужно ехать?
— И ты!..
— Правда. Я всю ночь не спал, всё думал…
— И не слышал, как храпишь.
— Я храплю?
— Как боров.
— Не знал… хотя я так мало о себе знаю… Так вот, насчёт поисков: я не говорю уже о том, что это трудно и опасно, ты сама это прекрасно понимаешь. Тут немного другое… Какой в этом смысл? Чем ты можешь помочь в случае чего? Только чтобы пестовать Колобка? Да я смогу и сам. А так… это же верхом сотни парсунов[12]… может, год будем ехать. И сражаться, может, придётся. Да наверняка придётся. Это значит, тебя защищать. То есть отряд станет слабее…
— Ты знаешь, чем я занимаюсь обычно?
— А… нет. А чем?
— Пасу табуны. И ещё… Пошли на середину.
— Зачем?
— Пошли.
Они вышли в центр комнаты. Ягмара скинула домашние туфли, поводила ступнями ко ковру, обретая сцепление.
— Ударь меня.
— Зачем?
— Просто ударь. Как угодно. Ударь всерьёз.
— Не могу.
— А ты попробуй. Давай же.
— Да ну тебя… — Ний повернулся, чтобы уйти.
— Трус, — сказала Ягмара ему в спину.
Ний обернулся.
— Может, и трус, — сказал он. — Я не знаю. Но ударить тебя я не могу. Почему?..
— Ладно, — сказала Ягмара. — Не можешь так не можешь. Я врага сможешь? Здоровенного дикого?
Ний помолчал.
— Да, — сказал
