- Может, и не ищет специально, - Романофф пожала плечами. – Но уж точно не упустит возможности взять реванш, если мы встретимся. – Она взглянула на Бартона и покачала головой, - но я не боюсь, его Клинт. Это ему следует меня бояться.
- Но ты ведь не станешь искать его? – напряжённо спросил он. Наташа промолчала. Тогда Клинт схватил её за плечи и, встряхнув, заставил посмотреть в глаза. – Наташа, - медленно проговорил он, - пообещай, что не станешь искать его, - это была не просьба, а требование.
- Не буду, - сказала она. – В отличие от Лима, мне есть, что терять, и в этом я сильнее и счастливее, чем он. – Наташа старалась сохранять спокойствие, но при одном только воспоминании об этом человеке её захлестывала волна жгучей ненависти. – Фьюри правильно поступил, что рассказал мне. Я должна знать. И в случае чего быть готовой.
Вот она, печальная реальность её жизни, подумала Нат. Даже в самые счастливые и беззаботные моменты она не могла расслабиться по-настоящему – такая роскошь могла стоить ей жизни, или хуже того – жизни её близких. За годы шпионской карьеры Наташа смирилась с этой действительностью, и не позволяла себе думать о том, как могла бы сложиться её судьба – уж очень опасными были эти мысли. Но иногда они всё же пробирались в её голову, и тогда Наташа чувствовала себя узником, глядящим сквозь ржавое решетчатое окошко своей темницы на бескрайнее море и расстилающееся над ним прозрачное небо. Её работа – её тюрьма, а там, за стенами свободная жизнь обычных людей – такая близкая и такая недостижимая.
- Мы будем готовы, - сказал Клинт и ещё крепче сжал её тонкую, вечно холодную ладонь.- Но тебе нужно отдохнуть и желательно подальше отсюда.
- Нет… - она прекрасно понимала, что он имел в виду, и покачала головой. – Теперь это может быть слишком опасно, Клинт. Моё прошлое касается только меня, и я не могу никого в это втягивать. Тем более, твою семью. Если только Лим меня обнаружит…
- Хватит, - мягко, но настойчиво произнёс Бартон. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ты могла меня обмануть, Нат. – Он улыбнулся. – И я прекрасно вижу, в каком ты состоянии.
Рядом с ним ей не было нужды притворяться:
- Да, ты прав, - медленно проговорила. – Я боюсь. Но не за себя.
Уехала она только через час. Тони был не в курсе происходящего, но заметил, как изменилось её состояние, и предложил остаться у него. Наташа отказалась. Ей отчего-то подумалось, что в квартире Пьетро будет проще сосредоточиться и привести в порядок растрёпанные мысли.
Едва переступив порог, она первым делом отправилась в ванную. Долго стояла под горячим душем, прислонившись спиной к скользкой плитке, и лишь, когда от духоты и пара стало трудно дышать, выключила воду.
На кухне сидела Ванда. Она тоже решила, что домой сегодня не поедет.
- Чаю? – поинтересовалась она, когда Романофф плюхнулась напротив.
Наташа равнодушно пожала плечами.
- Моя мама говорила, что чашка горячего чая – лучший способ прогнать дурные мысли, - с лёгкой грустинкой сказала Ванда. – Так кто же он всё-таки такой этот Лим?
Наташа искоса взглянула на неё. Значит, Фьюри поставил в известность всех остальных. Что ж, его можно понять. На языке у Романофф вертелось несколько подходящих для характеристики РанДжуна слов, но она постаралась отбросить эмоции и говорить по существу.
- Он был одним из моих учителей, - сказала она и почувствовала, как снова погружается в воспоминания, которые так долго пыталась вытеснить из своей памяти. – Уроженец Северной Кореи, некогда был партийным чиновником, а помимо этого ещё и одним из «карателей», тех, кто устраняли неугодных власти. Превосходный убийца, настоящий профессионал своего дела.
Ванда слушала, не перебивая. Наташа твёрдой рукой держала чашку с горячим чаем, неторопливо попивала и внешне казалась абсолютно спокойной.
- Я была его любимицей, - Романофф криво усмехнулась. – Он всегда говорил, что меня ждёт большое будущее, нахваливал мои таланты… - события прошлого вновь предстали перед её глазами так ясно, словно это было вчера. – И в ту пору я довольно хорошо к нему относилась. Лим был холодным, но внушал доверие. – Наташа замолчала.
Ванда терпеливо ждала. В Наташиной чашке осталась ещё примерно половина, но пить она не спешила. Сидела, выпрямив спину и расправив плечи – поза была механической и какой-то неживой.
- А потом?.. – Ванда, так и не дождавшись ответа, всё-таки решилась подтолкнуть подругу.
Наташа вздохнула и залпом допила остатки чая. Обожгла горло и болезненно поморщилась.
- У нас произошёл конфликт, - сглотнув, сказала она. – Не сошлись во взглядах, а если точнее – я нарушила один из пунктов Устава и согласно правилам заслуживала смерти.
- А Лиму поручили тебя убрать? – догадалась Ванда.
Наташа покачала головой:
- Он был одним из директоров. И предложил мне сделку – выполнение его условий в обмен на жизнь. – Наташа улыбнулась, но улыбка эта вышла недоброй, - я отказалась. Сперва сделала вид, что согласна, но заманила его в ловушку. Иными словами – сдала.
Поразмыслив, Ванда всё-таки решила уточнить:
- А что это были за условия? Он тебя домогался?
- Нет… Он не был настолько банален, к тому же профессиональные обязанности всегда были для Лима на первом месте.
- А почему ты решилась его сдать? – спросила Ванда. – Ты ведь говорила, что уважала его…
- Так оно и было. Но потом он пытался сделать со мной то, чего я простить так и не смогла. – В её глазах вспыхнул огонёк ненависти. – Взамен он оставил мне вот это, - Наташа задрала край футболки, и Ванда увидела старый побледневший рубец на её животе. В длину он был сантиметров десять. – Ударил наотмашь, - одёргивая футболку, пояснила Наташа. – Я успела отскочить, так что рана получилась неопасной. Но шрам, как видишь, остался. Последний подарок от господина Лима.
Закончив, Наташа прислушалась к собственным ощущениям. На деле оказалось не столь болезненно, как она предполагала. Скорее, наоборот – полегчало. Это как вскрыть гнойный нарыв – поначалу больно, но когда вся гадость выйдет наружу, она уже не отравляет кровь, а рана быстро подсыхает и вскоре затягивается. Примерно так Романофф себя и чувствовала – за последние шестнадцать лет это был первый раз, когда она вслух заговорила о Лиме.
- А как же другие директора? – удивилась
