За работой палящее солнце припекало вдвойне, и Росс снял рубашку. Шарлотта, как ни старалась она отвлечь себя плетением веток для будущей крыши, то и дело поглядывала на него, краснея от стыда. Ей уже доводилось видеть раздетого мужчину — однажды во время охоты её добрый приятель вывихнул себе плечо, упав с лошади, а доктор Логан быстро разрезал рубашку и ловким движением вправил сустав на место. Но белокурый, ангелоподобный Уолтер походил на Росса не больше, чем она на королеву Елизавету. Росс был чудо как хорошо сложен, но в нём не было той холёной, аристократической красоты, что присуща многим знатным господам. В каждом жесте, каждом движении его тела скользило что-то дикое, необузданное; на этом острове единение с самой природой чувствовалось особенно сильно. Тело его было скорее жилистым, чем мускулистым, и вместе с тем явно привыкшим к тяжёлой работе. Засмотревшись, Шарлотта уколола палец об острый пальмовый лист, болезненно шикнула, и наваждение исчезло.
***
Постройка хижины заняла у них четыре дня. Места в ней было немного, но достаточно для того, чтобы спать, вытянувшись в полный рост; разместить сундуки, установить некое подобие стола и даже обустроить уголок для кошки. Всё это находилось впритык друг к другу, но когда в очередной раз пошёл дождь, Шарлотта по достоинству оценила наличие крыши над головой. Тяжёлые капли шумно разбивались о пальмовые листья, ручейки журчали снаружи, но в хижину вода не попадала.
— А мне здесь даже нравится, — улыбнулась Шарлотта, протирая стоящее на одном из сундуков круглое зеркало, — очень уютно! Кстати, где ты научился строить?
— Дома, в Корнуолле, — ответил Росс. — Когда разорилась шахта, нам пришлось затянуть пояса и, соответственно, самим ремонтировать дом. Как видишь, это оказалось весьма полезно.
Он вдруг подумал о том, как бы повёл себя его кузен Френсис, если бы оказался здесь. Бедняга, наверное, до сих пор сидел бы под мокрым навесом и трясся от холода.
— А мой отец ничего в этом не смыслит, — вздохнула Шарлотта и тут же поправилась. — Вообще-то он очень умный и много знает, но только в том, что касается теоретической стороны.
— Здесь нечего стесняться, — Росс пожал плечами, — большинство аристократов понятия не имеют о том, как устроены многие вещи. Да им это и не нужно. Но шутка в том, что неизвестно, куда тебя забросит жизнь и какие умения тебе там понадобятся. Было время, когда я проклинал свалившееся на нас безденежье, и вот оно сыграло мне на пользу.
— А ещё мой отец говорит, что тот, кто умеет вертеться, никогда не останется голодным, — Шарлотта перебралась поближе к нему. — Так что не переживай насчёт шахты, Росс. Ты ещё получишь то, что заслужил.
— Если, конечно, вернусь домой, — сказал он и тут же осёкся.
— Всё в порядке, — отмахнулась Шарлотта. — Я отдаю себе отчёт в том, что происходит. Но… продолжаю надеяться. Да и разве можно жить без надежды?
— Порой только она одна и спасает, — отозвался Росс.
— Не только, — возразила Шарлотта. — Есть ещё те, кто находятся рядом. — Она замолчала на миг и наконец сказала это вслух. — Вот, например, у меня есть ты.
Воцарилось молчание, и несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.
— Да, — сказал он, — у тебя есть я.
========== Глава VII. О дурных приметах и опасных мыслях ==========
«7 августа 1784 года.
До окончания сезона дождей не менее двух месяцев, по словам Росса (интересно, откуда он всё это знает?), но день выдался ясным и солнечным. Минувшей ночью был сильный шторм, ветер растрепал крышу нашей хижины, и сейчас Росс занимается её починкой. А я прихватила с собой старую тетрадь в кожаном переплёте и, устроившись под раскидистой пальмой, пишу эти строки. Я никогда прежде не вела дневник и не обладаю писательским талантом, но чувствую потребность изложить мысли на бумаге. Их так много, что в голове уже не хватает места.
Сегодня должна была состояться моя свадьба. Уже три месяца как мы с мистером Полдарком находимся на этом острове, и за это время я почти не вспоминала о полковнике, если только мне случайно не попадался на глаза кулон с портретом или кольцо, принадлежавшее его матери. Я соврала Россу, что не могу сказать о Тавингтоне ни хорошего, ни плохого. Многие говорили, что он был жестоким человеком — убивал повстанцев почём зря, не брал пленных, а в какой-то деревушке сжег церковь вместе с прихожанами, когда те отказались выдать ему своих главарей. Я не знаю, правда ли это — мистер Тавингтон всегда был со мной ласков и обходителен, но временами в его глазах проскальзывало что-то такое… Да и потом… Сколько примеров знает история, когда добрые мужья и отцы втайне давали волю своей жестокости, отыгрываясь на слугах, проститутках, и предавались извращённым увлечениям? Вспомнить хотя бы венгерского паладина Ференца Надашди, который развлекался тем, что зажаривал на вертеле пленных турок. И, сдаётся мне, этот „защитник Родины“ был куда большим злодеем, чем его печально известная супруга, доказательства вины которой мне всегда казались весьма сомнительными.
Я не знаю, совершал ли мистер Тавингтон то, о чём шептались в коридорах резиденции генерала, но где-то в глубине души я боялась его. Я вовсе не была уверена, что хочу становиться его женой, но и не желала ему смерти. И всё же… когда леди Корнуоллис сообщила мне печальные новости, я не почувствовала ни скорби, ни утраты. Только облегчение».
Шарлотта закрыла тетрадь и, прихватив перо с чернильницей, направилась к хижине. Открыла сундук, что служил им комодом, и спрятала тетрадь на самое дно. В тот момент, когда она щёлкнула замком, за её спиной мелькнула тень. Шарлотта обернулась.
— Идём, поможешь мне уложить ветки, — сказал Росс, — если ты, конечно, не слишком занята.
— Я в полном твоём распоряжении, — улыбнулась она.
***
С каждым новым днём Росс всё больше убеждался в том, что его случайная подруга по несчастью не похожа ни на одну из его знакомых дам. Шарлотта почти не капризничала, охотно соглашалась помочь, не устраивала истерик и ни разу не упала в обморок, как сделала бы любая уважающая себя светская леди. Она даже не плакала — во всяком случае, Росс не заставал её за этим. Шарлотта теперь почти всегда ходила
