– В ее мешке.
– На счет «три», я достаю клинок. Готов? Раз, два, три!
Живот словно прижигают огнем, и из груди у меня вырывается крик.
* * *Я осознаю, что пришла в себя, и меня немедленно охватывает боль, пульсирующая в верхней левой части брюшной полости. Конечности тоже затекли. Спина же просто невыносимо ноет от того, что я на ней спала, и одной богине известно, как долго.
Из-за высохших слез у меня с трудом получается разлепить ресницы, но как только это удается сделать, я понимаю, что нахожусь в хижине на дереве.
Мне едва хватает сил приподнять шею, чтобы рассмотреть свой живот. Кинжала нет. Кожа тоже выглядит неповрежденной, но я замечаю фиолетовый ушиб на месте раны. Сесть я так и не осмеливаюсь.
Стеклянное окно пропускает скудный свет, и меня разбирает любопытство, откуда у ребят взялось стекло. Оно треснуло, один осколок выпал, а щель заткнули обрывком одежды, однако света проникает достаточно, чтобы я могла различить небольшой стол и два деревянных стула, стоящих неподалеку. Возле стены кто-то неряшливо бросил сапоги, а это значит…
Я поворачиваю голову в сторону и вижу обоих парней.
Они спят на матрасе, наспех сшитом из шкур и набитом перьями, с обнаженными торсами и голыми ногами. Хвала богине, хотя бы штаны на месте. Одеяло у них одно на двоих, и я испытываю прилив вины. Скорее всего, я лежу на матрасе Сорена и укрыта его же одеялом, поэтому друзьям приходится довольствоваться кроватью Айрика.
Я пытаюсь осмыслить произошедшее со мной, но после ранения все мысли расплываются. Когда они успели обрезать на мне рубаху? И куда дели мое оружие?
Я ранила Пераксоло.
Воспоминания возвращаются, теперь я знаю, что его способности напрямую влияют на металл. Несмотря на боль, в груди расцветает надежда.
Если бога можно ранить, значит, можно и убить.
Очень осторожно ощупываю рану. Я чувствую небольшую опухоль, к которой больно прикасаться. Мазь Иррении исцелила поверхностное повреждение, но внутреннее кровотечение не остановила.
Неужели я умру, несмотря на лекарство?
Мой тяжелый вздох сопровождается шорохом откинутого одеяла. Сорен перекатывается на бок, его глаза широко распахнуты. Наши взгляды встречаются.
– Ты справилась!
– А что, в этом были какие-то сомнения? – уточняю я.
– Ты потеряла много крови, когда мы вытащили кинжал. У нас заняло целую вечность ее отмыть.
– У нас, значит? – вклинился новый голос. – Ты имеешь в виду: у меня заняло целую вечность, чтобы отмыть кровь. Потому что этим занимался исключительно я. Тебя же было не оттащить от ее постели. – Айрик принимает сидячее положение и потирает затылок.
– Как я здесь оказалась? – спрашиваю я.
– Я тебя принес, – отвечает Сорен.
– А как ты сумел меня отыскать? – тут смутное воспоминание о давешнем разговоре всплывает в сознании. – Ты за мной следил! Опять!
– С тех пор, как ты спасла его от тех зирапторов, он не занимается своими обязанностями по дому, – жалуется Айрик. – Только и знает, что следить за тобой с утра до ночи.
Я резко поворачиваю голову в сторону Сорена.
– Скажи, что ты недовольна этим обстоятельством, ведь так я смог тебя спасти!
Я снова откидываюсь на подушку. Уж лучше лежать, глядя в потолок, чем показать Сорену, насколько я слаба. Я хочу злиться на него. Да так и есть. Я ведь просила его оставить меня в покое! Но в основном я злюсь на себя за то, что не заметила его слежки.
Я стараюсь взять свое раздражение под контроль.
– Ты можешь помочь мне встать? – прошу я, вынужденно уступая необходимости полагаться на чужую поддержку.
– Тебе лучше оставаться в постели, пока полностью не поправишься, – нерешительно возражает Сорен.
– Как тогда, скажи на милость, мне справлять естественные потребности организма, если я буду лежать в кровати до самого выздоровления?
Он отводит взгляд, и я почти физически слышу, как он сам себя отчитывает.
Затем парень поднимается на ноги. Теперь я могу подробно рассмотреть его мускулистое тело.
Врать не буду: выглядит впечатляюще.
Все воины хорошо сложены, но у парня помимо мышц есть еще сапфировые глаза, сильная линия челюсти и взъерошенные волосы. Не удивлюсь, если в деревне девушки глаз от него не могли отвести.
Но я? После того, как меня жестоко предали?
Я перевожу взгляд на пол и жду, пока Сорен натянет рубашку с сапогами и подойдет ко мне.
Он протягивает мне руки, и я принимаю их. Его мозоли почти такие же твердые, как мои, и находятся на тех же местах, что и у меня от занятий с оружием. Но все, о чем я могу думать: насколько же его руки напоминают мне другого воина, касавшегося меня.
Одним плавным движением Сорен поднимает меня. Он не отпускает руки, словно хочет убедиться, что я твердо стою на ногах, однако я сама резко выдергиваю ладони из его хватки.
Горе-помощник удивленно поднимает брови, но в остальном будто не замечает моей грубости.
– Мы спустим тебя так же, как тогда поднимали Сорена, – предлагает Айрик. Он открывает люк в полу и затягивает петлю на конце веревки, которая свисает со шкивов на потолке.
Я перевожу взгляд с одного парня на другого.
– Спасибо вам за все, – произношу я, но не чувствую настоящей благодарности. Мои мысли заняты спуском, когда лишь от двоих незнакомцев будет зависеть, не упаду ли я с пятиметровой высоты.
«Если бы они хотели навредить тебе, то свернули бы шею, пока ты валялась без сознания», – пытаюсь я успокоить себя. Однако чувство неловкости никуда не уходит.
Как только веревка врезается в кожу, принимая на себя вес тела, все остальные мысли исчезают. Я могу думать лишь о пульсирующей боли в ране под сердцем да о впивающейся в бедра петле.
Стоит ногам коснуться благословенной земли, я выпутываюсь из подвесного приспособления. Рядом со мной громко приземляются еще две пары ног, и ребята спешат меня поддержать.
– Вы оборудовали себе подходящее место? – уточняю я у них, хотя ответ и очевиден.
– Дальше по тропинке, – указывает мне Айрик направление. – Не промахнешься.
– А ты справишься… – Сорен жестом обводит мой живот. – Сама-то?
Краска приливает к щекам.
– Уж как-нибудь.
Я почти бегом иду по тропинке, а сзади доносится звук удара.
– Ты что, всерьез предложил ей помочь сходить в туалет? – Айрик шепчет достаточно громко, чтобы я могла его услышать.
– Нет! Я просто хотел убедиться, что она сможет сделать это сама. Зачем ты меня ударил?
– Потому что ты ведешь себя как идиот!
Остальной обмен любезностями я пропускаю, так как расстояние уже слишком велико. Я легко обнаруживаю отхожее место. Нагибаться мучительно больно, но у меня получается опорожнить мочевой пузырь и не запачкаться при этом.
Когда я возвращаюсь к хижине, ребята все еще вполголоса спорят. Однако стоит мне показаться, как они умолкают.
– Что-то случилось? – спрашиваю я.
– Нет, – заверяет меня Сорен. Айрик одновременно с ним произносит:
– Да!
Я застываю в ожидании объяснений, но
