Кровь сочится из раны, пузырится в уголках рта поверженного соперника, капает на камни под его головой. Я плавным движением вытаскиваю кинжал, и струйка превращается в красный поток, вытекающий из крупной вены.
Через несколько секунд Пераксоло уже мертв.
Среди зрителей воцаряется мертвая тишина.
Никто не шевелится и даже не дышит, пока я стою возле тела поверженного бога.
Я склоняюсь над ним и расстегиваю пластины его доспехов, снимаю обувь и плащ. Мне хочется лишь опуститься на землю и спать, спать, спать. Хочется, чтобы все разошлись, а боль утихла, но остается еще одно незавершенное дело прежде, чем я смогу отдохнуть.
Я наконец решила последнюю загадку. Догадалась, почему бог полагался лишь на природные, естественные силы. И знаю, для чего нужны остальные предметы, обнаруженные в его убежище.
Ухватив Пераксоло за руки, я тащу его по земле. Мелкие камешки царапают спину мертвого противника, а капающая с раны кровь оставляет за ним красную дорожку. Но мы движемся так медленно, что я не выдерживаю: опускаюсь на колени и с огромным усилием перекидываю тело на спину.
Придерживая ношу за руку и за ногу и пошатываясь из стороны в сторону, я бреду прямо к отцу, которого хорошо видно в толпе.
Он встречает мой обвиняющий взгляд, разящий не хуже кинжалов, и удивленно смотрит в ответ.
Из-за него я оказалась здесь. Он обрек меня на эту судьбу.
Но теперь я свободна.
Я бросаю мертвого бога к ногам отца и вместе с телом скидываю и все остальные свои горести. Я больше не буду волноваться, что подумает обо мне моя семья. Не буду считать, что я недостаточна хороша для чего бы то ни было.
Я пинаю распростертое тело, вскидываю на отца взгляд и произношу:
– Твой убитый бог.
Глава 24
И тут тишина взрывается криками. Приветственные возгласы просто оглушительны. Все присутствующие стараются подобраться ко мне и похлопать по плечу, погладить по голове или хотя бы прикоснуться к одежде – словно я сама богиня.
Но тут через толпу прорезается маленькая фигурка.
– Немедленно разойдитесь! Она же ранена! – спеша защитить меня, Иррения расталкивает всех вокруг. На ходу она достает лекарства и немедленно прикладывает их к ране на руке, стоит приблизиться ко мне. Жители окрестных деревень толпятся вокруг поверженного бога, стремясь пнуть или плюнуть на более не представляющего угрозы врага.
– Тихо! – доносится сквозь людской гомон властный голос, в котором я узнаю вождя деревни Маллимер, которая приносила в жертву девушек Пераксоло в качестве Дани.
Люди застывают, но нервное возбуждение ощущается почти физически.
– Я узнаю его, – медленно чеканит вождь. – Это Кадмаэль, который был изгнан пятнадцать лет назад после неудачи на воинском испытании.
– Все верно, – подтверждаю я. Может, мне и не было известно его имя, но я твердо уверена, что перед нами – смертный человек. – И это ему вы ежегодно платили Дань.
– Нет, – возражает мужчина. – Наша деревня делала это более тридцати лет, а Кадмаэля изгнали всего пятнадцать.
– Пераксоло – всего лишь имя. Подозреваю, что оно передавалось от одного изгнанника другому несколько поколений, как переходящее знамя. Таким образом отщепенцы из деревень могли собирать Дань и одновременно осуществлять возмездие и запугивать тех, кто отправил их на верную смерть. Должно быть, традиция продолжается уже сотни лет, поэтому легенда о могуществе Пераксоло и имеет такой вес.
– Нет! – еще более непримиримо восклицает вождь Маллимера. – Во имя его благословения мы каждый год приносим в жертву девушку.
– Вы неправы, – невозмутимо отвечаю я. – Вы каждый год обрекаете девушку на насилие и пытки, отправляя к озлобленному подонку, который привык потакать своим прихотям.
Женщины, стоящие неподалеку, начинают рыдать. Могу спорить, это матери жертв.
– Нет, – уже чуть ли не шепотом спорит мужчина.
– Нафтал, – вклинивается отец, – прекрати возражать и дай дочери закончить.
– Но он убил всех людей в нескольких деревнях! – кричит Нафтал. – Как это можно сделать, если не использовать божественные силы?
Отец оборачивается ко мне. Пока я говорю, Иррения пожимает мне пальцы в ободряющем жесте.
– Яд, – предлагаю я разумное объяснение. – Я была внутри убежища этого человека. Там стояли бочки с железными фрагментами. Ему оставалось лишь бросить их в колодец, чтобы отравить все население деревни.
– А откуда взялись остальные способности? – интересуется отец.
– Не было никаких способностей. Лишь магнитный металл. Первый Пераксоло обнаружил его свойства во время скитаний в Лихолесье. В землю поляны врыты железные пластины, взаимодействующие с магнитами, и именно они дают возможность парить в воздухе. А к стволу того дерева был прикреплен лист железа. – Я указываю в сторону ловушки, где до сих пор виднеется мой топор.
Вождь Маллимера не возражает, а лишь задумчиво смотрит на меня.
Их высокомерие и нежелание признать свою вину приводит меня в бешенство. Я вырываю руку у Иррении и встаю прямо перед ним.
– Это все ваших рук дело! Глупые маттугры не доказывают ровным счетом ничего! Они годятся лишь для того, чтобы озлобить изгнанных воинов до такой степени, что они готовы обречь деревни на голод и девушек на пытки, лишь бы отомстить. Если хотите кого-то винить в происходящем – начните с себя.
– Расмира, – пытается призвать меня к благоразумию Иррения. В руках этих людей – моя судьба, но мне на это наплевать. Я сумела выжить в Лихоземье. И одолела бога. Что бы они для меня ни приготовили, я справлюсь.
– Возможно, ты права, – наконец произносит отец. – Но если мы захотим кого-то поблагодарить за спасение, начать следует с тебя.
Отец протягивает ко мне руки и прижимает к плечу. Я чуть не падаю, настолько неожиданным для меня оказывается его порыв.
– Вы все вознесите хвалу Расмире Бендраугго, Богоубийце!
Меня захлестывает волна оглушительных выкриков. Я понимаю, что отец специально выделил мое родовое имя, чтобы тоже получить признание, чтобы все знали: его дочь сразила человека, наводящего ужас на окрестные деревни.
Однако впервые мне нет дела до его намерений.
Я впервые чувствую себя – собой.
* * *Затем все возвращаются в свои деревни. Как мы поступили с телом Пераксоло-Кадмаэля? Вожди решили оставить его там, где его настигла гибель. Зирапторы с ним разберутся. Это была именно та участь, на которую сам развенчанный бог обрек предыдущего вождя Рестина. Тот приказ, как я теперь понимаю, был нужен, чтобы не дать заметить следы от метательного треугольника.
Мне с трудом удается покинуть зрителей битвы. Да и потом выкрики «Богоубийца!» еще долгое время летят мне вслед. Люди окружают меня, хотят высказать поздравления и призвать благословение богини, благодарят за разоблачение фальшивого божества.
Лишь после настойчивого заверения Иррении о необходимости отвести меня домой, где хранятся все лекарственные средства, отец разгоняет остальных зевак.
Он лишь радуется возможности самому завладеть их вниманием.
И теперь я сижу на кровати в комнате сестры, а склянки
