Микодезу пришлось обратиться к аугменту, чтобы ответить в точности.
– Два дня, три часа и ещё немного.
Истрадез застонал и обхватил голову руками.
– Я худший из всех братьев и сестер. Марш в постель.
– Я могу поспать после собрания.
– Ты совсем сбрендил, Мики? Ты же знаешь, что Шеннер… – Так звали главу разведки, – всегда затягивает собрания на час. Если не больше.
Проблема с руководителями шуосской разведки заключалась в том, что они по какой-то причине верили, будто находятся на высшей ступеньке иерархической лестницы. Некоторые воспринимали это как разрешение на доскональный анализ угроз, даже если теоретически им предоставлялось двадцать минут.
– Да, – проговорил Микодез, с тоской глядя на печенье, которое не мог есть, потому что оставил Истрадезу, чтобы тот вошел в роль. – Мои намеки Шеннер становятся все менее деликатными, и она для человека, который обычно весьма проницателен, проявляет примечательную рассеянность.
– Рассеянность, как же. Шеннер нравится звук собственного голоса. Чтобы ее приструнить, нужен недвусмысленный выговор. Если тебе это претит, я сам разберусь. Но что-то это на тебя не похоже.
– Ну, значит, из её выступления получится отличная колыбельная. Никто не удивится, когда гекзарх прикорнет в углу после вчерашних излишеств.
– Да какие там излишества…
– Кроме того, – продолжил Микодез, – у Шеннер очень чувствительное эго. И оттого трудно предложить ей снова поработать на эту тему с психоаналитиком. Проблема в том, что она маниакальна, параноидальна и преданна, что в совокупности делает её идеальным главой разведки – и это значит, что мне приходится обращаться с ней очень деликатно. Лучше оставить все как есть.
– Как скажешь. – Судя по голосу, он Истрадеза не убедил. Брат указал большим пальцем на кресло в углу. Микодез отправился туда, а Истрадез занял обычное место гекзарха. – Могу ли я спросить, над чем ты все-таки работаешь?
– Лучше тебе не знать.
– Боялся, что ты это скажешь.
– Тогда зачем спрашивал?
Истрадез над чем-то задумался.
– Кто-то ведь должен. – Потом он с усилием выпрямил спину и устремил взгляд на печенье. – А ты не мог бы уменьшить размер этих проклятых тарелок? Становится все труднее запихивать в себя это всё и не толстеть.
– У тебя метаболизм ещё быстрее, чем у меня, – сказал Микодез без всякого сочувствия. – Просто ты поглощаешь меньше нездоровой пищи.
– И кто в этом виноват?
– О, смотри, уже пора начинать встречу, – сказал Микодез, просто чтобы позлить брата, хотя оставалось ещё целых четырнадцать минут, и никто никогда не приходил раньше, чем на шесть.
– Если ты не потратишь на сон часть того времени, на протяжении которого Шеннер будет разглагольствовать о недостаточной пропускной способности наших систем обработки данных, – сказал Истрадез, – я погублю твою репутацию, флиртуя с главой отдела бухгалтерии. – Бухгалтерией руководил женатый индивид, который каждые три месяца, как часы, модифицировал собственное тело согласно моде Андан. Кое-что из модных штучек очень отвлекало от работы, как тот – к счастью, недолгий – период, когда дипломаты высшего ранга обзавелись кожными складками на шее, похожими на воротник. В остальном глава отдела бухгалтерии был степенным и консервативным, а по части альковных дел отличался неимоверной скромностью. – Держу пари, я сумею его совратить.
Микодез демонстративно зевнул и свернулся клубочком в кресле, сунув планшет под мышку.
Восемь минут спустя дверь открылась, но это был всего лишь сервитор, который пришел убрать поднос Микодеза. Микодез съел только половину пайка, но он всегда съедал только половину, так что машина знала, что блюдо можно убрать. Что касается другой еды, то на столе уже стояли два блюда, полные печенья и пирожных (в основном для Микодеза, который ещё не встретил ту разновидность сладкого, которая бы ему не понравилась), закусок из редких сортов мяса, приправленных и нарезанных на кусочки, в которые были воткнуты нелепые золотые зубочистки, спринг-роллов и ломтиков хрустящих фруктов. Микодез полагал, что на пустой желудок никто не в силах хорошо думать, поэтому – хоть люди, конечно, могли поесть перед тем, как прийти на собрание, – он позаботился о том, чтобы они сумели насытиться по ходу дела, если захотят.
Через минуту в комнату один за другим вошли начальники отделов. Глаза Микодеза были закрыты, но он слушал обмен приветствиями. Истрадез должен был улыбаться каждому в отдельности, потому что именно так делал сам Микодез.
Некоторое время Микодез следил за тем, как взаимодействуют его подчиненные. Голос Шеннер звучал пронзительнее обычного. Она презирала Хафн не потому, что потеряла из-за них семью, а потому, что однажды встретила хафнского аристократа, который пренебрежительно отозвался о ее акценте на их языке. Шеннер была тщеславна по поводу своих способностей к иностранным языкам. К счастью, начальник бухгалтерии прервал длинную обличительную речь в самом начале. В былые дни Микодез после встреч проводил с Истрадезом беседы, указывая на то, что он сделал бы по-другому. Теперь необходимость в этом возникала редко.
Гекзарх Шуос не чувствовал ни малейшей сонливости, но голова у него шла кругом. Лекарства еще не подействовали. Медикам не нравилось количество препаратов, которыми он злоупотреблял. Он это понимал, поскольку вместо лекций (от которых не было толку) каждая из приходящих к нему куртизанок кропотливо и последовательно, с неизменной вежливостью рассказывала, что ему следует переложить часть работы на искусственных помощников (от них тоже не было толку, но, по крайней мере, это позволяло избежать ненужных споров). Хотя секс не интересовал Микодеза, он твердо верил, что все его люди должны регулярно общаться с обученными собеседниками или терапевтами. К нему это требование тоже относилось.
Микодез лениво запустил на планшете головоломку и начал её решать. В ней не было никакого скрытого смысла. Один кадет сочинил её во время игровых соревнований в Академии несколько лет назад, и в своей категории она занимала одно из первых мест. Микодезу игра нравилась не из-за оригинальности, но за то, что она позволяла отключить мозг. В ней надо было сопоставлять узоры под музыку (она передавалась через аугмент и несколько затрудняла одновременное наблюдение за встречей), и элемент случайности был достаточно сильным, чтобы усложнить поиск решения. Проходя очередной уровень, Микодез не сумел набрать очков, чтобы хватило на «жизнь» – что ж, он правильно сделал, передав Истрадезу руководство собранием. Он не спрашивал медиков, можно ли считать игру достаточным тестом когнитивных способностей – он и так все понимал.
В разгар страстной речи начальника отдела пропаганды о том, как Андан портят эффект от кампаний очернения Джедао в СМИ, транслируя драмы, где немертвый генерал изображался в благоприятном свете, препарат наконец-то подействовал. Казалось, все огни в комнате вспыхнули ярче. Истрадез мельком взглянул на него. Он знал. Вместо того чтобы привлечь внимание к Микодезу, Истрадез заговорил о том, что надо предложить Андан какой-то серьезный мотив отказаться от драм. Они, к несчастью,
