– Это действительно ты, да-да, – насмешливо проговорила она.
– Ненавижу твое умение нас различать, – прошептал Микодез ей на ухо.
Спайрель высвободилась – плавно, как стартующий пустомот, – и улыбнулась ему.
– Поэтому мне так много платят, верно?
В Академии её готовили не к стезе куртизанки, но к пехоте Шуос. Он знал по собственному опыту, что состязаться с ней в армрестлинге не стоит. В строгом смысле слова, он был сильнее, но Спайрель никогда не играла по правилам. (Он понятия не имел, отчего в тот первый раз ждал от сестры по фракции игры согласно правилам, пусть даже эта самая сестра по фракции была давнишней любовницей его брата.)
Затем она окинула его критическим взглядом, который оказался так похож на взгляд Истрадеза в конференц-зале, что Микодез вздохнул и послушно поплелся к дивану. Уселся. Спайрель кашлянула. Он покорно снял ботинки. Спайрель была строгих правил в том, что касалось обуви на её диване. Это была квартира Истрадеза, но Микодез не сомневался, что даже в инвентарной описи службы охраны диван значится как личная собственность Спайрель.
– Я устал, – сказал Микодез, сам того не желая, и ещё сильней ужаснулся тому, как невнятно прозвучали эти слова. Лучше бы снова навестить врачей. Они вечно возились с коктейлем, который ему приходилось принимать, но лекарства уже давно не подводили его так сильно.
– Тогда спи, – велела Спайрель с практичностью, которую он в ней так любил. – Подвинься.
Он повиновался, хотя мышцы слушались всё хуже. Спайрель устроилась рядом с ним на диване и укрыла их обоих одеялом. Он чувствовал её живое тепло и аромат мяты и цитруса с ноткой лаванды. Она прижималась все ближе, пока не положила голову ему на плечо, как на подушку.
«Отлично, – подумал Микодез, прежде чем заснуть. – Я проснусь с онемевшей рукой…»
Но когда он проснулся, рука совсем не казалась бесчувственной. Спайрель уже встала и рисовала у окна, из которого открывался вид на один из садов Цитадели. Она любила рисовать стрекоз. В этом конкретном саду они водились в изобилии.
– Добрый день, – сказал Микодез. – А где Истра?
– Я здесь. – Истрадез вышел из ванной. Он всё ещё вытирался полотенцем. Увидев мундир гекзарха, который Спайрель для него разложила, он поморщился, потом тряхнул головой и ринулся к шкафу. – Нет-нет-нет… хм-м. Я его уже давно не надевал.
– Ты хочешь сказать, что никогда его не надевал, – уточнила Спайрель, чья наблюдательность в вопросах одежды и драгоценностей была почти безупречна.
– Откуда ты знаешь? – спросил Истрадез.
– Потому что я купила его для тебя две недели назад, помнишь?
Микодез перевел это в четырнадцать дней. Спайрель настаивала на семидневной неделе, хотя та считалась во всем гекзархате если не противозаконной, то приносящей неудачу. Это была традиция её народа. Она как-то раз заметила, что понятия не имеет, как выглядела остальная часть их календаря, прежде чем её соплеменники огляделись по сторонам и решили стать частью гекзархата, пока их не уничтожили как еретиков. Микодез спросил, почему она выбрала именно эту календарную деталь, чтобы её сохранить, но Спайрель лишь пожала плечами.
Истрадез снова передумал и облачился в розово-желтые одежды – это была намеренно приглушенная разновидность цветов Шуос. Он ругался, пытаясь надеть подходящие украшения из розового кварца, гелиотропа и контрастирующего с ними бледного аквамарина, ограненного таким образом, что он удивительно сверкал. Спайрель скорчила гримасу у него за спиной, видимую лишь Микодезу, и с деловитым видом отправилась помогать Истрадезу с застежками.
– Спасибо, – сказал он.
– Я мог бы поклясться, что платил тебе достаточно, чтобы позволить себе настоящие камни, а не синтетику, – сказал Микодез. Он знал все, что Истрадез хранил в своей коллекции, все легкомысленные цепочки из розового золота, музыкальные шкатулки, запасные шпильки. Микодез и Истрадез стриглись коротко, оставляя длинные челки, но Спайрель постоянно теряла шпильки.
Истрадез пожал плечами.
– Я не ношу их там, где кто-то может отличить подделку и этим озаботиться.
Микодез поднялся с дивана, пересек комнату, взял Истрадеза за плечи и заставил посмотреть ему в лицо.
– Ты самый тщеславный человек из всех, кого я знаю, – сказал он, хватая расческу и мусс с туалетного столика и начиная поправлять Истрадезу волосы. – Честно говоря, в один прекрасный день нюансы тебя выдадут.
– Прошу прощения! – встряла Спайрель. – Хочешь сказать, что он тщеславнее меня? И это из-за нескольких блестящих штучек? Мне надо приложить больше усилий в этом смысле. – Она отложила уголёк. Её руки и рукава были в черных пятнах.
Зрачки Истрадеза расширились, поглотив янтарно-коричневые радужки.
– Я люблю блестящие штучки, ясно? Это не преступление – любить блестящие штучки. По крайней мере, я не убиваю ими детей.
Спайрель резко взмахнула рукой, призывая его молчать.
– Ладно, – проговорил Микодез, вспоминая свои заметки о том, как вести себя с рассерженными подчиненными… только вот Истрадез был ещё и родней. «Сбавь обороты». – Ну и что я сделал на этот раз?
– Ничего, – огрызнулся Истрадез.
– Отвечая на такой вопрос «Ничего» всегда имеют в виду что-то другое. – Микодез отложил расческу, не давая брату возможность её перехватить и ткнуть ему в глаз. Истрадез всегда был немного вспыльчивым. – Ты собираешься доложить мне, что случилось на том треклятом совещании?
Истрадез издал тихое рычание, потом подался вперед и поцеловал его, прикусив нижнюю губу. Или нет, не подался вперед. Истрадез прижался к нему всем телом. «Мы не близнецы», – с иронией подумал Микодез, раздвигая одежды. Член Истрадеза был твердым, тогда как его собственный возбудился лишь наполовину, по причинам, не имеющим ничего общего с сексом.
– Милый братец, – бесстрастно произнес Микодез, – ты же знаешь, что стоит только попросить.
– Именно это я и пыталась ему сказать, – заметила Спайрель без намека на сочувствие. Раздавался плеск воды: она отправилась в ванную, чтобы смыть угольную пыль с пальцев, но это было, как всегда, трудно. Она нередко носила перчатки, чтобы не показывать въевшуюся под ногти пыль.
Истрадез поднял руку, чтобы ударить брата. Микодез поймал её, поднес к губам и поцеловал костяшки пальцев над дешевыми кольцами. Из горла Истрадеза вырвалось рыдание.
– Тебе легко, – проговорил он. – Хорошо, плохо, правильно, неправильно – тебе на все плевать. Тебя заботит только эффективность.
– Я делаю свою работу, – возразил Микодез, – потому что после всех усилий, которые я потратил, чтобы ее заполучить, поступать иначе было бы безответственно. – Не прерывая поцелуев, он увлек Истрадеза к дивану и толкнул. Брат почти не сопротивлялся.
Микодез опустился на колени перед диваном и положил руку на внутреннюю сторону бедра Истрадеза. Реакция последовала незамедлительно.
– Я всегда буду делать свою работу. Я воплощение воли Шуос. Но никогда, никогда не сомневайся, что я люблю тебя.
Спайрель вышла из ванной, и он ей кивнул. Она чуть-чуть печально ему улыбнулась и, взяв за руку,
