Когда Карл открыл глаза, он знал уже, что от верного направления отряд отклонился совсем немного. Но продолжай они идти, как шли, забирая понемногу на запад, морок, пожалуй, мог увести их в самое сердце пустыни, если такова была цель этого подлого колдовства, или все-таки заставить ходить по кругу, если это то самое «мертвое кольцо», о котором он сразу же подумал. Карл встал. Тьма отступила, растворившись без остатка в торжествующем сиянии солнца. Упала с глаз пелена, похожая на плотную серую паутину. Но Карла, несмотря на удушающую жару, все еще немного знобило, и тошнота стояла в горле, затрудняя дыхание и отравляя его кислыми болотными парами. Впрочем, тошнота и озноб не слишком высокая цена за знание, платой за которое могла стать его собственная жизнь и жизни людей, попавших в западню вместе с ним. А тьма… Что ж, тьма всегда называет ту цену, которую считает подходящей, но и сама исправно платит по счетам. И сейчас, как и прежде, она открыла Карлу то, что он в ней искал, хотя и не помогла, разумеется, разорвать «кольцо». Но, как говорят загорские старики, кусок хлеба во рту слаще привидевшегося во сне медового пирога. Теперь Карл знал хотя бы то, как оказаться на острие стрелы, обозначившей верную дорогу на возникшей в его воображении карте.
– Туда, – сказал он, указывая рукой направление. – Нам надо туда.
Однако там, куда указал Карл, увидеть цель путешествия мог сейчас лишь он один. Да и сам Карл ничего такого там не видел. Он просто знал, но это, в данном случае, было даже важнее, чем если бы он и впрямь увидел что-то сквозь окружающие их дымные полотнища. Мало ли что можно увидеть в пустыне?! Много чего здесь можно увидеть, но верить, не зная определенно, что это такое, ничему из увиденного нельзя.
Еще некоторое время после «рекогносцировки» Карл и все остальные, волею обстоятельств оказавшиеся теперь вместе с ним, продолжали – почти вслепую – двигаться между сомкнувшихся вокруг них призрачных стен. Однако вскоре горизонт прояснился так же стремительно, как до того закрыли его полотнища песчаного морока, и путники неожиданно увидели далекую столовую гору и черные руины на ней. Замок – Карл знал это наверняка – был тот самый, хотя и должен, по всем расчетам, находиться далеко на юго-западе. Но вот откуда, вместо скальной стены ущелья Второй ступени, взялась под замком Мертвого Волшебника столовая гора, Карл понять не мог. Тем не менее, единственным разумным решением, по мнению Карла, было продолжать идти прямо к горе, потому что находилась она как раз там, куда им и следовало сейчас идти. Вот они и шли. Тяжелая дорога по трудной земле, но все-таки дорога, которая, как известно, есть символ надежды.
И в самом деле, первое время, казалось, что дела пошли на лад. Во всяком случае, расстояние между отрядом Карла и замком постепенно сокращалось, причем сокращалось именно так, как и должно при движении по обычной местности к некоему видимому издали объекту. Но позже, после дневки, на которую останавливались около полудня среди высоких скал, дававших хоть какое-то укрытие от жестокого сияния солнца, и после ночи, проведенной в движении, выяснилось, что развалины, ставшие накануне уже хорошо различимы, не приблизились ни на шаг. Они то ли отступали прочь, уходя в бесконечность вместе с недостижимым горизонтом, то ли сам Карл и люди, шедшие с ним, только полагали, что продвигаются вперед, а на самом деле топтались на месте.
Еще полдня и ночь Карл вел отряд к замку на горе, но заколдованное место все так же оставалось недостижимо. Пустыня выжигала силы. Однообразие пейзажей и монотонность пути силились свести с ума. Подходили к концу запасы воды. Слабели измученные жарой лошади. Однако замок Кершгерида, если, конечно, это все-таки был он, неизменно оставался там же, где и был, в пределах видимости, и – нигде. Потому что, если бы он все-таки где-нибудь был – в физическом смысле, а не в метафизическом – они бы до него уже добрались.
Тем не менее, Карл не отчаивался. Пока человек жив – в особенности, если этот человек кавалер – ничто не кончено. Надо лишь знать, что безвыходных ситуаций не бывает. Продолжения не имеет только смерть. И, значит, следует делать, что должно, доверяя себе и надеясь на Судьбу. Впрочем, сам Карл думал теперь не столько о Хозяйке Судьбе, отношения с которой складывались у него в последнее время самым причудливым образом, сколько о тех, кто мог – если, конечно, и в самом деле, мог – сейчас помочь.
Он поднял глаза к низко нависшему над головой тяжелому мутному небу, но, разумеется, ничего не увидел. Ни богов, которых он там, впрочем, не искал и увидеть не надеялся, ни птиц. За все время перехода через пустыню, Карл ни разу больше не видел
