— Ты сама знаешь, какой.
— Эдди, я всегда была за добро и все дела, но будь ты на моём месте, ты бы давно спрыгнул с пятого этажа или резал себе вены.
В момент Эдд вспомнил слова Марии Викторовны «… что проблемы не являются причиной для того чтобы… покончить её самоубийством… И так, эта тема, я надеюсь, не будет теперь касаться вас?».
— Так что ты не знаешь, — продолжала она, — что пришлось пережить мне.
— Нет! Не знаю… — Эдд глубоко вздохнул, с серьёзным лицом глядел на природу.
«Бедная Кайла, — размышлял. — и это не Курт погубил её, она сама дала себе волю… волю выбраться наружу, тем порокам, которые сидели у неё давно… мы многого не видим в себе, и я не вижу… не нужно говорить, что это сделал кто-то, нет… В первую очередь, мы делаем, и мы выбираем, как нам жить».
Эдд всегда боялся высоты, боялся лазить на заброшки или глядеть вниз с десятого этажа, например. В одном из таких домов жила Нина. В подъезде, слышался топот ног, шла Нина. У входа сидела консьержка, страдавшая синдромом «консьержа», такой синдром существует. Это когда человек, ведёт себя пафоснее, выше других, хотя сам, занимает самое низкое место. Нина прошла мимо её старого взгляда, хотевшего придраться к мелочам.
Рассел ждал в указанном месте, боялся прийти позднее, тем ни менее пришел рано. Нина приближалась быстрым шагом, брызги летели в разные стороны. То глубоко вздыхая, то вечно смотря, сколько времени, то оглядываясь по сторонам, не могла успокоиться. Рассел сжимал коробку конфет, острое волнение пронеслось в голове.
Увидела его. Стоящего в черной куртке, в тёмных джинсах, а он её, идущей к нему, в красивом узком пальто и светлых, обтягивающих джинсах. Рассел улыбнулся, улыбку подхватила Нина, ускорила шаг. Рассел подходил навстречу. Встали друг напротив друга. Не знали, что делать. Нина испугалась, первая подошла обнять Рассела. Он вручил коробку конфет.
— Спасибо! — Смотрела ценник, — они очень дорогие!
— Ничего страшного… не жалко мне.
— Куда пойдём?
— Куда… глаза глядят, — хотел приобнять её, протянул руки к её талии, как засмущался и передумал. Она смотрела удивлённо, хотела сказать что-то, но передумала.
Так они следовали вперёд, стесняясь друг друга, ничего не говорили. «Страх ли это? Или просто незнание?»
«Я ему нравлюсь? — думала Нина, иногда поглядывая на Рассела, — Почему он молчит? Он не хочет говорить? У него странное лицо. Может быть, случилось что? — Поправляет волосы, постоянно взъерошивались от неожиданного ветра. — Как же я ненавижу осень. Эту плохую погоду. Она портит мне настроение!»
— Как день прошёл? — Бросила Нина, сразу отвела взгляд, будто сказал другой человек.
— Да… норм. — Всё больше, смущался, более зажался, казалось, психанёт и уйдёт.
— Слушай, тебя же не было сегодня в школе.
— Да… я… помогал родителям… там… надо было.
— Сегодня Эдд был таким грустным. Он рассказал Диане, что ты его бросил.
— Нет… это он ушёл вчера. Докажут все пацаны. Он ещё прихватил с собой последнюю полторашку.
— Эдд пьёт? — Для Нины эта новость первая шокирующая.
— Да… очень много.
— А ты пьёшь?
— Нет… ну там, это самое, Garage могу только выпить… и всё…
— То есть ты не злоупотребляешь?
— Злои… злопотре… потребляю? — Рассел тихонько посмеивался, Нина смеялась. Смех сблизил. Рассел взял её за руку.
Теперь он уверенно смотрел на неё. А она наблюдала за ним, часто моргала, заглядывалась то на машины, то на людей, видевшие, как они идут за руку вместе. Одна женщина улыбнулась, любуясь на эту пару. Нине некомфортно. Звуки машин, людей смешались в голове. Ничего не понимала. Рассел сжимал её ручку, чувствуя это… вспомнила.
Руки сжимали, очень остро, специально держали, чтобы не сопротивлялась… боль… «я не хочу» — пронёсся протяжный звук. «всё нормально» — говорил другой голос, знакомый Нине. Это всё воспоминания той ночи. Ужас уколол её.
«Рассел не понимал, не мог представить, что он сделал…». Их путь не определён, тащились куда-то.
— Всё нормально? — спросил Рассел.
Пронеслось дикой ломкой по телу. Она застыла с большими глазами, посмотрела вокруг, окружение казалось отвратительным, мерзким, внутри поменялось всё, весь мир стал серым, дождливым.
Рассел улыбался, приобнял её. Шли по большому массивному мосту, находившийся над железной дорогой. Мост давал возможность переходить, когда едет поезд или просто, полюбоваться видом с высоты. Нина опиралась на железный перил моста, прищуривалась вниз. Он подошёл сзади, обнял, сильно, тесно. Трогала его руки, холодные ладони, глубоко вдыхала вечерний воздух, дрожала. Рассел чувствовал дрожь через себя, обнимал крепче.
«Мне так холодно! — думала она, — Почему так холодно? Что я вспомнила тогда? Что это было?… Та ночь, ужасная. Она теперь будет мне сниться. Эти воспоминания. Они ужасны. Ни хочу я ничего. И Рассел… я боюсь, боюсь если он начнёт… трогать, я не могу… надо было сразу же ему сказать об этом.»
Рассел наклонился, медленно наклонял голову, хотел поцеловать Нину в губы, отвернулась. Резко Нина оттолкнула от себя что-то, так сильно, что запинаясь за заступ, чуть не упал на бетонные плиты.
— Ты чего?! — Громко он сказал, злобно, как только мог.
— Прости… — Нина сама не знала, что на неё нашло. Все воспоминания свели к тому, если бы Рассел поцеловал её, Нину посетила бы волна ещё больших воспоминаний. Не знала делает ли правильно или поступает глупо, — я не хотела… я не могу… мы не можем быть вместе.
— Что?… Это, типа… шутка… да?
— Это не шутки… — быстрыми маленькими шажками спустилась с моста.
Слёзы внутри не могли скрываться, теперь не могли, хлынули шквалом. Закрыла шарфом лицо, шмыгала горько, вытирая слёзы холодными, дрожащими руками, которыми она буквально минуту назад трогала Рассела. Не могла успокоиться, всё сильнее превращалось в истерику. Ледяной ветер дул в лицо, колол глаза. Рассел говорил ей вслед: «И это всё? Так зачем тогда это всё было? Зачем?». Не отвечала, не поворачивалась, захлёбываясь, под звуки машин, под светом ярких фонарей. С охотой тащилась домой. У входа в подъезд Нина выкинула коробку конфет в кусты, росшие под балконами первого этажа.
3
На улице черно, ветер морозил. Крапал маленький дождь. Бесконечные лужи, цепью шли по дорогам, отражая свет уличных фонарей. Шлёпая по лужам, шёл Эдд, возвращался домой. Наверное, с работы приехала мама, видевшая вчера весь ужас подростковой жизни. Было стыдно… стыдно, что не выполнил обещание, что в итоге ему придётся смотреть в глаза родной матери. Она всем сердцем любит его. Кучеров видел окна своего дома, ярко светились в темноте, видел ходившие силуэты. Большими шагами Эдд оказался дома, тихо прокрался в свою комнату, молча, сидел в телефоне.
С кухонным полотенцем в руках вошла мать, бешено оглядывала сына. Он
