Андреас, закусив губу, растерянно переводил взгляд с меня на Цзяня.
– На самом деле… – Он с несколько смущенным видом поднял длинную плотную ленту. – Вы пока что будете стоять у доски с вот этим. Не знаю насчет финала. Мефистофель еще никому не говорил, что делать.
Я посмотрела в указанном направлении и покачала головой.
– Нет. Одно дело – учиться метать ножи или обращаться с мечом, и совсем другое – стоять у доски с завязанными глазами в качестве мишени. Это чистое безумие.
Цзянь вздернул бровь.
– Вы боитесь?
Я резко развернулась и наградила его сердитым взглядом. Либо он опять находится под воздействием «Зеленой феи», либо совсем рехнулся.
– Конечно боюсь! Как и любой человек, наделенный хоть каплей разума. Вы собираетесь метать в меня кинжалы. И я вам не нравлюсь.
Я подчеркнула этот момент, показывая на себя.
– Я очень меткий.
– И я должна просто поверить, что вы не промахнетесь умышленно?
Андреас рядом со мной переступил с ноги на ногу.
– Хотите, сначала стану я?
– Вы собираетесь завязать глаза и позволить ему бросать в вас ножи? – Я покачала головой. – Вы все сумасшедшие. Абсолютно, бесповоротно сумасшедшие.
Хотя это и казалось безумием, трудно было не вспомнить, с какой точностью поразили мисс Прескотт. Как безошибочно ножи попали в цель, разрубили позвоночник и пронзили внутренние органы. Если Цзянь так искусен, как утверждает он сам и Андреас, то я ни за что не встану там как жертвенный агнец.
Я выдохнула. Логика подсказывала, что это опасно и следует бежать отсюда, но мне нужно согласиться. Если не ради себя, то ради мисс Прескотт. Время на исходе, и я должна собрать столько информации, сколько смогу. Если мы не найдем того, кто стоит за этими убийствами, он или она сбежит на шумные улицы Нью-Йорка и навсегда затеряется в суматохе. Непосредственное наблюдение за умениями Цзяня поможет моему расследованию.
– Хорошо. Но если вы промахнетесь, Мефистофелю это не понравится.
Каменное выражение Цзяня не изменилось, но я могла поклясться, что его глаза засверкали. Больше ни слова не говоря, я развернулась на каблуках и со всем достоинством, какое могла собрать в этот момент, прошествовала к доске с мишенями.
Андреас завязал мне глаза и, наклонившись, шепнул:
– Простите, что украл у вас брошь… Это фокус, который я еще отрабатываю. Клянусь, я вернул бы ее.
– Проследите, чтобы Цзянь не промазал, и будете прощены.
Он похлопал меня по руке и подвинул так, чтобы я стояла боком у доски. Я почти не дышала, когда он отошел и Цзянь крикнул:
– Приготовьтесь!
У меня зудели ладони. Клянусь, мне вдруг захотелось в туалет или чихнуть, или почесать руку. Мышцы так напряглись, что мне показалось, будто они вообще не неподвижны, а дрожат от усилий не шевелиться. Но не успела я удариться в настоящую истерику, как возле моих лодыжек просвистел воздух и клинок с треском воткнулся в дерево.
Я выдохнула и чуть не обмякла от облегчения. Хорошо, что у меня не было времени сделать глубокий вдох: мимо меня один за другим пронеслись еще три клинка и с поразительной точностью вонзились в доску. Один около колена, следующий прямо у бедра и последний рядом с ребрами.
– Огонь! – крикнул Цзянь.
Я искренне понадеялась, что он бросает последние ножи, а не я магическим образом воспламенилась от страха.
Шмяк! Шмяк!
С легким ветерком еще два клинка пролетели в пугающей близости от моих рукавов. Довольная тем, что так называемый урок закончился, я потянулась, чтобы снять повязку, но тут пронесся еще один клинок и пришпилил ленту, которую я держала. По щеке потекли теплые капли, и я сорвала остаток ленты. Поднеся к уху руку и обнаружив, что она в крови, я вытаращила глаза.
Цзянь покачал головой.
– Я же предупреждал, чтобы вы не шевелились.
Не соизволив даже извиниться, он собрал ножи и ушел, оставив Андреаса хлопотать над моим неглубоким порезом. Пока предсказатель рыскал по сундукам в поисках тряпки, чтобы стереть кровь, я невольно подумала, какой еще непорядок он прибирает за Цзянем.
* * *Я скрестила руки на груди и широко расставила ноги.
– Кресуэлл, нет никаких веских причин держать у себя его перстень.
– При всем моем к тебе уважении, Уодсворт, я не согласен. – Упрямый, как мул, Томас вздернул подбородок. – Он может пригодиться как улика. Мы не можем отдать его просто потому, что Мефистофель вежливо попросил.
Я стиснула зубы.
– Ты ведешь себя как ребенок и сам это понимаешь. Этот перстень никак не связан с делом, а только с твоей неприязнью к Мефистофелю.
В его глазах мелькнуло что-то близкое к раздражению.
– Вот как ты обо мне теперь думаешь? Что я не отдаю чужую вещь из ревности?
Я повела плечом.
– У тебя нет другого повода удерживать кольцо.
– Ты слишком глубоко увязла в этом деле, – сказал он, изучая меня. – Какую бы сделку ты ни заключила, пора ее расторгнуть. Мы будем расследовать убийства другим способом, и тебе не нужно так впутываться.
– Прости, Томас, но я должна довести все до конца.
Он покачал головой. Не успел он произнести еще хоть слово, как из-за угла появились дядя с Лизой и, увидев нас на носу, ускорили шаг. В свете утреннего солнца на щеках кузины блестели слезы. Меня охватило беспокойство, и, позабыв про спор с Томасом, я бросилась к ней и стиснула ее руки.
– Что стряслось?
– М-миссис Харви. – Она чуть не рыдала. – Она пропала.
– Что? – Томас повысил голос, но тут же обуздал себя. – Вы проверили ее каюту? Она любит поспать.
Дядя покачал головой.
– Мы заглянули туда в первую очередь. Также проверили столовую для завтрака, обеденный салон, женский салон и прогулочную палубу правого борта.
По моей спине пробежал холодок.
– Где-то же она должна быть.
– Мы искали повсюду. – У Лизы дрожала нижняя губа. – Она просто исчезла.
Не тратя слов, Томас ринулся к каюте своей компаньонки, придерживая шляпу. Мне понадобилось все самообладание, чтобы не броситься следом за ним. Я не могла постичь глубину его чувств: он никогда об этом не говорил, но миссис Харви была ему почти как мать, и если с ней что-нибудь случиться, это разобьет ему сердце. Мое собственное сердце сжималось от мысли, какой ее ждет ужасный конец. Я тоже любила миссис Харви, ее доброту и тоник для путешествующих.
Меня пронзила мрачная догадка. Если миссис Харви пропала… Это может означать, что убийца умышленно выбрал ее, чтобы причинить особую боль моему другу. Если Томас не сможет применять свое мастерство, убийца молодых женщин спокойно уйдет. Хотя я и не хотела обвинять Мефистофеля, но такие коварные планы были в его духе. Он уже инсценировал нападение льва по причинам, которых я до сих пор не понимала. Судя по тому, что мне известно, он также мог оставить свой перстень
