– Там, – сказал Мефистофель нам с дядей. – В сундуке.
Дядя поправил очки. Выражение его лица было жестче, чем полированный дощатый пол, на котором мы стояли. Я тоже набралась решимости: подходить к трупу в любом месте, кроме лаборатории, всегда непросто. Мы ученые, а не монстры. Я пробралась к сундуку, одиноко стоящему за грудой подушек с кисточками. Из него, подобно выпотрошенным внутренностям, вываливались шелка и платки. Андреас крепко зажмурился и выглядел так, словно желал чудесным образом изменить судьбу.
Дядя первым дошел до сундука, самую малость помедлив, прежде чем склонился, чтобы рассмотреть получше. Мой пульс учащался с каждым шагом. Я знала, что там тело, но самое плохое – узнать, кто это. Наконец я остановилась над сундуком и, превозмогая подступающую тошноту, посмотрела вниз.
– Миссис Прескотт!
Я прижала ладонь ко рту, качая головой. Мать, которая выглядела такой раздавленной горем и потерянной после того, как ее дочь убили за нашим столом. Она всегда всматривалась в бесконечное море. Мне захотелось упасть на колени и пощупать пульс, который, я знала, давно не бьется. Не представляю, как сказать судье, что этот круизный лайнер забрал не только его дочь, но и жену. В памяти всплыло полученное им приглашение. Убийца определенно хотел, чтобы обе Прескотт взошли на борт и он смог их убить. Хотя то, как он убил миссис Прескотт, отличалось от его обычной театральности. Возможно, он отчаянно стремился свалить вину на кого-то другого. Может, хотел, чтобы ее тело заставило нас обратить внимание на Андреаса – он, как-никак, искушен в картах таро.
Вместо того чтобы расклеиться, я сделала глубокий вдох.
– Нужно немедленно известить ее мужа.
Я с трудом узнавала собственный голос – холодный и решительный, в отличие от снедающих меня чувств. Пристально посмотрев на меня, Мефистофель кивнул. Я повернулась к дяде.
– Давайте должным образом подготовим ее для опознания супругом. Возьмите ее за руки, а я за ноги. Перенесем ее на диван в углу.
Глава 32. Пятерка червей
Музыкальный салон
Королевский почтовый пароход «Этрурия»
7 января 1889 года
– Идемте. Хотите бренди? – Капитан Норвуд протянул судье руку. – Если вам нужно что-то еще…
Судья Прескотт не мигая смотрел на жену. Не представляю, что он думал.
– Капитан, – сказал дядя, – при всем уважении, но у меня есть несколько вопросов к судье Прескотту.
Лицо капитана побагровело.
– Не сейчас, доктор. Разве вы не видите, в каком он состоянии?
Судья Прескотт даже не отреагировал на свое имя. Бесспорно, он находился в ступоре, но дядя прав: нам необходимо немедленно добиться от него полезных сведений. Время имеет странную особенность искажать факты.
Тем не менее дядя уступил.
– Хорошо. Мы навестим его позже.
Когда капитан вывел убитого горем мужчину из салона, я снова повернулась к телу миссис Прескотт, стараясь эмоционально отгородиться и не вспоминать ее при жизни. Мы положили ее на диванчик и устроили голову на вышитой подушке, так что создавалось впечатление, будто она безмятежно спит, хотя сон ее и был вечным.
– Запри дверь на щеколду, – сказал дядя Томасу и пристально посмотрел на Мефистофеля, словно на новый вид плесени, от которой нужно избавиться. – Забирайте своего предсказателя и мечника и оставьте нас. С вами мы побеседуем позже.
Цзянь сверкнул глазами.
– О чем тут беседовать? Андреас пришел сюда, чтобы увидеть в магическом зеркале будущее миссис Харви. Тогда он и… – Цзянь покачал головой. – Забудьте. Я буду в своей каюте. Андреас, идем.
Предсказатель, прикусив губу, посмотрел на свое зеркало.
– Не повредите…
– Я прослежу, чтобы ваши вещи не пострадали, – сказала я. Я знала, насколько ценным было зеркало, и не только из-за предполагаемой способности видеть будущее.
Андреас и Цзянь ушли. Мефистофель, коротко кивнув нам, последовал за ними.
– Я провожу миссис Харви в ее каюту, – предложила Лиза. – Не беспокойся, – сказала она готовому возразить Томасу, – я побуду с ней до вашего возвращения.
Я еще раз сжала руки кузины.
– Спасибо.
– Не за что.
Пока Лиза уводила по-прежнему всхлипывающую миссис Харви, старпом принес дядину медицинскую сумку. Дядя показал на изножье диванчика.
– Вот сюда. Приступим. Одри Роуз, осмотри тело. Говори, что заметила. Томас, готов?
Мой друг с мрачным видом достал из внутреннего кармана блокнот и карандаш.
– Да, профессор.
– Хорошо. Одри Роуз. Делай, как мы учили.
Я сглотнула растущий в горле ком и заставила себя сосредоточиться только на этом новом деле. Я обошла тело кругом в поисках улик, затем взяла измерительную ленту, как до этого делал дядя.
– Рост жертвы сто пятьдесят семь сантиметров. Каштановые волосы с рыжим отливом, ухоженные. Хотя на висках видна седина.
Я собралась с силами и приподняла веко.
– Глаза карие.
И чуть не ахнула.
– Точечные кровоизлияния в белках.
Дядя шагнул вперед и всмотрелся в невидящие глаза трупа.
– Превосходно, племянница. У нас есть вероятная причина смерти – удушение.
Я кивнула, мысленно представляя ее последние мгновения. На шее не было следов удушения, на коже ни ссадин, ни синяков, однако помада размазалась, из чего я сделала вывод, что женщине чем-то закрыли лицо. Один взгляд на комнату показал множество возможных орудий убийства. Подушки, шелка и ткани – все это могло лишить миссис Прескотт жизни. Я наклонилась и подняла ее руку, отметив, что та еще теплая. Ее убили совсем недавно. Судя по всему, Андреас вошел в салон вместе с миссис Харви, но я понятия не имела, когда явился Цзянь. Нужно поподробнее узнать, где он находился.
Я показала дяде на подушки и ткани.
– Если это место преступления – в чем я уверена, поскольку не могу представить, чтобы кто-то протащил сюда тело без свидетелей, – тогда держу пари, что мы обнаружим следы помады на том, чем ее удушили.
– Так. Что еще?
Я медленно прошлась от ног трупа до головы и обратно, обращая внимание на все, что можно.
– Ее юбки обрезаны… вот. Видите? Ткань отрезана ровно, слишком аккуратно, чтобы оторвать в пылу борьбы. Думаю, это сделали после убийства.
Томас встал и приподнял край верхней юбки, чтобы получше рассмотреть место отреза. Ткань была очень красивой, белой, как свежевыпавший снег, с вкраплениями серебряной нити. Контраст чистоты цвета и внезапной смерти ужасал. Жертва казалась готовой к свадьбе, а не к похоронам.
– Тот, кто совершил это убийство, похоже, одержим красивыми тканями. Как бы странно это ни звучало, – сказал Томас, выпрямляясь, – уверен, это по крайней мере часть нашего мотива, хотя, скорее всего, не главная причина.
Мы все переглянулись, размышляя в новом направлении. Когда речь заходила о красивых тканях, на ум приходил только один человек – тот самый молодой хозяин карнавала, которого я продолжала защищать. Я снова опустила глаза на обрезанный шелк. Я больше не могла отрицать, что считать Мефистофеля совсем непричастным становилось все сложнее. Хотя я также не могла отрицать, что мотив казался мне каким-то неподходящим.