– Не слишком-то они торопились себя проявить, – ворчу я, раскладывая в голове полученную информацию.
– Не все так просто. Ты же слышала рассказ их президента. Нужно было создать базу повстанцев в Капитолии, развернуть подполье во всех дистриктах, – говорит напарник, потягиваясь за столом. Кажется, ему по душе здешние ценности.
– Гейл, повстанцы просто сидели в сторонке и наблюдали все эти годы.
– Наблюдать и ничего не делать – это у народа Панема получается лучше всего, верно? – он собирается что-то еще добавить, но его слова прерываются звуком распахнувшейся двери.
Я застываю на месте и судорожно хватаю ртом воздух, будто вынырнула из–под воды в тот момент, когда легкие уже разрываются болью от недостатка кислорода.
Шаркающей походкой в зал входит Хеймитч, а следом за ним появляется и Хейзел с детьми. Внутри меня развязывается узел, так долго сдавливающий грудную клетку и мешающий дышать. Гейл вскакивает на ноги и кидается в объятья семьи, его мама плачет, уткнувшись лицом в серую робу. Последним в комнату входит Рори и закрывает за собой дверь.
Почему он её закрыл? Внутри начинает подниматься паника. Где они? Где мама и Прим?
Мой взгляд судорожно мечется по комнате в ожидании, что еще одна дверь сейчас распахнется, впуская мою семью внутрь. И только потом я замечаю потупленный взгляд Хеймитча и медленно опускаюсь вниз, закрывая лицо руками.
***
– Я сразу заподозрил неладное, когда вы начали так отчаянно нестись все дальше от центра арены. Девчонка Джоанны тоже не отставала, поэтому я был не удивлён, когда распорядители послали за вами переродка. Седьмая была без оружия – это её пушку вы слышали перед тем, как тварь добралась до вас.
Хеймитч кружит вокруг стола, размахивая пустой фляжкой и время от времени нервно заламывая пальцы. Его шаги отражаются эхом от каменных стен подземелья.
– Чем ты, дурень, думал? – кричит ментор на Гейла. – Так и хочется вмазать тебе да посильнее. Ладно, солнышко, но ты! Надо же было обсудить со мной прежде, чем давать деру!
От Эбернети больше не пахнет так, будто он искупался во всем винном ассортименте Капитолия. Кажется его ломает, и, бьюсь об заклад, он не отказался бы сейчас от очередной дозы белого ликера.
– Меня вызвали на допрос, проверяли на детекторе лжи, пару раз пересчитали ребра, – продолжает он. – Признаться честно, я был бы рад уже положить конец своему дерьмовому существованию, да, видимо, Капитолий решил, что ментор Двенадцатому ещё понадобится, и убедившись, что я ничего не знаю, отпустили. А потом Финник и Бити всё мне рассказали.
Он тянет к себе металлический стул, и по залу раздаётся противный скрип.
– Как только меня освободили, я сразу же связался со своим приятелем из Двенадцатого. Около полуночи он уже был в Шлаке. Забрал Хоторнов и спрятал в своём подвале, а через пару часов два дома поочередно вспыхнули, и я понял, что методы Капитолия не меняются. Когда-то и мой дом сгорел также.
Он поворачивается ко мне. И клянусь, я никогда не видела в его глазах столько боли.
– Прости, солнышко, он сказал, что стучал сколько мог, но дверь так и не открыли.
– Возможно, они где-то спрятались, например, у Пита? – хотя разумом я понимаю, что моей семьи у парня быть не может. Нет ни единого шанса, что его мать приняла бы беженцев из Шлака.
– Мы до последнего думали, что в твоём доме пусто. Когда в обгоревшем доме Хоторнов не нашли останков, их негласно объявили в розыск. Поэтому нам пришлось затаиться. А позже я связался с Коин, и они прислали проводника, чтобы мы смогли уйти через лес. Благо наши дистрикты рядом. А твой дом… – его голос становится тише. – … Я до сих пор не могу себе простить, что там нашли два тела.
Все замолкают. Кажется, даже перестают дышать, и эта оглушительная тишина раздирает меня на части, словно самая жуткая пытка. Хочется вжаться в нее, исчезнуть, раствориться в пустоте.
Мама. Прим.
Я срываюсь с места и бегу прочь. Не верю, что все происходит на самом деле. Разве так можно, просто взять и уничтожить жизни других людей? Нет, этого не может быть.
Я должна узнать наверняка. Мне нужно отыскать Бити.
Плутая по коридорам и трижды заблудившись, я все–таки нахожу путь к штабу. Спустя ещё пятнадцать минут мне удаётся поймать гения.
– Держи, – протягивает он листок с самой ценной для меня в этот момент информацией.
Хватаю бумажку и, наспех поблагодарив Победителя, несусь прочь по коридору, сбивая по пути людей и даже не извиняясь за это. Я прекрасно осведомлена, что в сектор штаба мне нельзя, но листок с тремя написанными на ней именами прожигает дыру в моей руке. Я не смогу дальше жить, если не узнаю точно, что произошло.
Ещё по дороге в Тринадцатый Бити пообещал достать нам информацию о том, где находятся наши родные, по списку имён, который каждый из нас ему передал. Даже о такой небольшой услуге пришлось просить тайно. В условиях военной дисциплины лишнего знать не положено.
Я еще дважды теряюсь, пытаясь отыскать отсек, в который меня поселили утром, в конце концов, оказываюсь в нужном коридоре и выдыхаю.
Гейл уже ждёт меня перед дверью комнаты, рассматривая носы своих армейских ботинок. Я проношусь мимо него, с грохотом хлопая дверью, разворачиваю лист и пробегаю глазами по родным именам.
Местоположение: Дистрикт-12.
Элизабет Эвердин – мертва. Причина смерти: сердечный приступ. Дата смерти: 1 июня 2124
Примроуз Эвердин – мертва. Причина смерти: пожар. Дата смерти: 2 июня 2124.
Пит Мелларк – мертв. Причина смерти: пожар. Дата смерти: 2 июня 2124.
Значит, в доме с Прим была не мама, это был Пит… Мой Пит…
Бумага падает из рук на каменный пол отсека. Убиты на следующий день после побега. Ничего не вижу перед собой… я умираю… Это я виновата в их смерти.
Я провалилась во всём, а теперь заперта здесь. Беспомощная и бесполезная. Всё, за что я так отчаянно боролась, исчезло. Даже жертва ради Прим на играх ничего не стоила. Прим…
– Прим! – крик рождается где-то глубоко внутри, поднимается все выше и выше и наконец застревает у меня в горле. Будто безгласая, я молча задыхаюсь от боли, пытаясь сделать хоть глоток воздуха.
Резко поднявшись на ноги, я срываю серое покрывало с постели и швыряю его через комнату. Следом летит подушка и одеяло.
Хватаю стакан с комода и со всей силы бросаю его в стену. Удар приходится в зеркало, и оно разлетается на сотни мелких осколков.
Ухватившись за края
