Скривив рот и закатав глаза, коротышка что-то пробурчал. Затем покрутил головой, потряс руками и, сложив те на блочном устройстве, одарил девушек злобным взглядом.
– Вы меня просто убиваете! Вот ты, например, зеленоглазка, – обратился он к Натали, – излагаешь так, будто мы какой-то фильм фантастический обсуждаем или роман. Опомнись! Миллиарды жизней загублены! Миллиарды! И это реальность, а не фантазия! Да, и еще… Планета не разлетелась на осколки, как бы тебе этого ни хотелось. Она, как и раньше, движется по своей орбите, но совершенно не пригодна для жизни. Я верю, что со временем Муклорн очистится от радиации и всяких ядовитых веществ и станет прекрасным домом для каких-нибудь достойных поселенцев, но произойдет это еще очень и очень не скоро.
Разобравшись с докторшей, он занялся Дарьей:
– А ты, блаженное дитя, хоть иногда думаешь перед тем, как что-то сказать? Что это вообще была за хохма такая: бедненькие маленькие зеленые человечки? Создается впечатление, что ты говоришь о замороженных бройлерах, несправедливо выпотрошенных и мирно почивающих на прилавках ваших магазинов, а не о разумном, цивилизованном народе. Как так?!
Опустив глаза, девушки промолчали.
– Не обижай наших девчонок. Они не со зла, – заступился Кирилл.
– Вот именно, нечего быковать, – поддержал я. – Лучше расскажи, как ты умудрился уцелеть в этой мясорубке?
– Как только началась война, спецотряды лантисофурийцев высадились на нашу планету и захватили в рабство несколько тысяч семей. Одной из них оказалась и моя. У меня была очень дружная и большая семья. Отец, мать, четыре старших сестры, младший брат, год как родившийся, и, само собой, я, семи лет от роду. Нас доставили на ту же планету, на которую сейчас летите и вы. На Цизарбию.
– Родина долговязых?
– Нет. Еще одна порабощенная планета.
– И что случилось с теми семьями, в том числе и с твоей?
– Большинство из них погибло при попытке поднять восстание. Еще какая-то часть полегла от каторжных работ и рук лантисофурийцев, захотевших позабавиться. А многие остальные, кому уж очень не повезло, становились обедом для долговязых тварей. Своей смертью умерли немногие, очень немногие. Что касается моей семьи, то ей досталось отовсюду, но я не хочу об этом вспоминать. Да и не буду.
– Раньше я только догадывался, теперь же знаю точно.
– Что именно?
– Видели мы с Давидом на той турбазе, как они, скоты, людей потрошили. Просто жуть!
Приложив ладони к лицу, Дашка ойкнула. Натали, как всегда, держалась молодцом. Без воплей, без соплей и без всяких там нервов.
– Да, они не только порабощают более или менее цивилизованные народы, они их еще и пожирают. Но только молодых особей. Старых скармливают своим домашним питомцам. Мясо землян долговязые твари считают самым наивкуснейшим, а мозг так и вовсе чуть ли не деликатесом. Хотя потроха они любят не меньше. Сердце, печень, легкие…
– Давай без подробностей, ладно? Я и так достаточно насмотрелся. К тому же среди нас есть дамы, и они очень напуганы.
– Ладно.
– Почему тебя не сожрали?
– Меня решили оставить как какого-то экзотического зверька, последнего в своем роде. Как шута. Как напоминание о героической победе на Муклорне.
– Но какой смысл поганить целую планету? Разве им помешали бы лишние природные ресурсы, да и рабы тоже? Почему просто не поработить всех, затратив на это чуть больше времени, и потом преспокойно одних пожирать, а других эксплуатировать на добыче этих самых ресурсов?
– Может, возиться не захотели, а может, и угрозу в нас какую увидели. Ведь мой народ был одним из немногих, посмевших оказать им сопротивление, притом еще настолько неистовое. Вот, может, и струхнули, что революционная волна захлестнет все галактики.
– Гляньте, гляньте! Луна! – указывая руками на экран, заставила нас встрепенуться Дашка. – Какая же она красивая!
Кажущаяся холодной, безжизненной и однотонной, Луна меркла перед величественной красотой Земли, но все равно не оставляла равнодушным. Она навевала какие-то неоднозначные чувства. Тоску по дому, жалость к себе и радость, что мы все еще живы. А еще я ощутил пугающий холодок, вихрем пронесшийся по телу, когда представил, что могло скрываться в кратерах на ее поверхности.
Судя по лицам остальных, Луна у них бешеного восторга не вызвала. У меня, признаться, тоже, но я не стал корчить из себя бывалого космонавта, до такой степени насмотревшегося на все эти Луны, Нептуны, Юпитеры и Сатурны, что аж тошнит.
Дашкины возгласы были не лишены здравого смысла, но это я так думал, другие же считали иначе. Они отреагировали едкими негромкими смешками и недоуменными взглядами. Мне даже стало обидно за нее. Физиономия Кирилла тоже выражала недовольство толпой, но высказаться по этому поводу он так и не решился. Моя названая сестра срочно нуждалась в чьей-то руке помощи. И я ей, не мешкая, ее протянул:
– Да, родная, впечатляет! Есть в ней что-то таинственное и завораживающее!
Дашка заулыбалась.
Натали ущипнула меня за запястье, но сразу же потерла в том месте и погладила. Коротышка махнул рукой, мол, что взять-то с них, со слабоумных. Назар и бородатый уставились на Луну, пытаясь отыскать там то самое таинственное и завораживающее. А Давид, посматривая на всех нас, не переставал посмеиваться.
Глава 17
Сквозь пространство и время
– Откуда такое знание русского языка? Чистое произношение? Будто ты родился и всю жизнь прожил в России. – Обратив на себя взор коротышки, Давид прищурился, как профессор, задавший каверзный вопрос студенту на экзамене. – У нас полно коренных москвичей, которые и на тройку с минусом не знают свой родной язык, а тут представитель инопланетной расы как минимум твердую четверочку заслуживает. Удивительно.
– Четверочку?! Ха! Да у меня уровень знаний гораздо выше, чем у любых ваших академиков. В любой науке.
– Прямо-таки и в любой?
– Хочешь проверить? Посоревноваться? Давай, только тогда тебе придется оценить свои знания на не твердый ноль с тысячей минусов.
– Но как ты?..
– Книжек много читал, причем на разных языках. На русском, испанском, немецком, английском, китайском, японском… и так далее. Устану все перечислять. В общем, на многих земных, включая и несколько из тех, которые уже давно считаются мертвыми. Хотя на внеземных языках я читал еще больше. А скольких ученых, писателей, изобретателей и преподавателей мне приходилось сопровождать – очень много. И мы многому друг у друга научились. С некоторыми я до сих пор в хороших отношениях. По возможности проведываю их и помогаю, чем могу, но я бессилен перед тиранией долговязых тварей. Им часто даже повод никакой не нужен, чтобы казнить раба.
– Так это же тонны информации, как ты смог столько усвоить?
– Если бы ты знал, на что способен твой мозг, то таких вопросов не задавал бы.
– На что?
– Как-нибудь расскажу.
– Хотел бы я тоже знать столько языков.
– Хочешь – будешь, если не казнят раньше времени. По крайней мере, язык лантисофурийцев обязан
