– Верное решение, – заискивающе улыбнулся коротышка. – Теперь мы связаны единой целью: раз и навсегда разрушить рабовладельческую систему лантисофурийцев. То есть долговязых тварей! А если повезет, то и самих рабовладельцев превратим в космическую пыль! Всех до одного! Но об этом потом. Прибудем на место, тогда и решим, как будем действовать.
– Ага, прибудем. Ты еще минут десять назад сказал, что мы в космический метрополитен залетаем, – подметил я. – Так когда же это случится?
– Не знаю. Наши пилоты почему-то притормозили у самого входа. Думал, вы заметили.
– Что тут можно заметить? Космос кругом! Вот сейчас, например, смотрю в это здоровенное окно и не понимаю: движемся мы или стоим.
– О, наверное, твои слова были услышаны. Мы опять тронулись.
– Надо же, как я польщен. Только меня волнует другое. Что будет с нашими девчатами? Можем ли мы их взять к себе? Наложницами там или еще кем-то?
– Мне жаль, но нет.
– Как это нет?! Ты же говорил, что любых можно?!
Встревоженно посмотрев на Натали, потом на Дарью, я пожалел, что затронул эту тему. В их глазах отражался страх и отчаяние. И если докторше еще как-то удавалось сдерживать слезы, то Дашке – вообще никак. Она всплакнула сразу же.
– Нет, я не так говорил. Можно любых из доступных вам, но не тех, кого лантисофурийцы себе лично выбрали. Предупреждаю вас и настоятельно рекомендую. Не вздумайте вмешиваться, иначе погибнете и вы, и ваши девушки.
– Как это не вмешиваться?! Что ты такое несешь, зеленый?!
– Мне жаль, но ничего не поделаешь. Смиритесь.
– Да что ты заладил: мне жаль, мне жаль?!
– Никита, хватит! – прикрикнул Давид. – Возьми себя в руки. Мы что-нибудь потом придумаем. Обещаю. – Слегка успокоив меня, он подергал коротышку за штанину и, показав большим пальцем на Кирилла, спросил: – А еще одного нашего друга пристроить сможешь?
– Эх, будь моя воля, я бы всем вам помог. Но, сами понимаете, мои возможности не безграничны. Да и не факт еще, что с вами выгорит…
Корабль затрясся с новой силой и уже беспрерывно. Из зеленого рта продолжали вырываться слова, но разобрать их не представлялось возможным. Да и вряд ли кому-то было до них дело. Трясло так, что, казалось, мясо отойдет от костей, а зубы раздробятся в порошок. Сложно сказать, кто там заорал первым, но то, что в итоге орали все, – это факт. В том числе и коротышка. И, естественно, я.
Степень тряски только увеличивалась. Нижняя челюсть еще сильнее затарахтела по верхней, но, слыша стук зубов, я их уже почти не ощущал. Приглушив зубную боль, челюсти словно онемели. Что было весьма кстати. В моем организме и без того творилась полная неразбериха: кололо в боку, как после длительной пробежки, сдавливало в области сердца, завывала поясница, да вдобавок еще и ослепило ярким белым светом, прорвавшимся сквозь прозрачную стену.
Белый свет сменился желтым, желтый – красным, красный – синим, синий – опять белым, а затем все внезапно прекратилось.
Корабль перестало трясти, мое тело покинули болячки, а крики замолкли. Разомкнув веки, я даже не взглянул на близких мне людей и не поинтересовался, все ли с ними в порядке. Мое внимание захватил ошеломляющий космический пейзаж. Просто невиданное зрелище!
Откуда-то почерпнутые Давидом теории оказались не так уж и далеки от истины. Вселенная и впрямь испещрялась бесконечными пространственными тоннелями, соединяющимися между собой. Такая себе своеобразная космическая трубопроводная система. Только сотворена она была не из твердого металла, стекла или пластика, а из какой-то энергии, непостижимой для человеческого разума.
Ее отчасти можно было назвать «светом», будто сдерживаемым невидимой опалубкой, образующей вместе с ним толщину стенок пространственных тоннелей. «Свет» переливался всевозможными цветами, но при этом не скрывал от глаз того, что творилось внутри тоннеля. Он был полупрозрачен.
В одном из таких космических тоннелей мы неспешно и летели, но только поначалу, максимум минут десять, затем наша скорость начала увеличиваться и возросла до немыслимых величин. Хотя, может, скоростные характеристики корабля здесь ни при чем, и всему виной какая-то невообразимая сила тоннеля, схватившая нас в портале «А» и несущая в портал «Б».
Мне даже довелось удостовериться в том, что вселенская транспортная сеть эксплуатируется по полной. В параллельном тоннеле сбоку от нас летел объект в виде пирамиды, значительно превышающий нашу посудину по габаритам. Носом корабля служила его вершина. В тот момент, когда он уже почти поравнялся с нами, наши дорожки разошлись. Его тоннель повернул в другую сторону, а наш продолжал тянуться по прямой. Впрочем, как он тянулся сейчас, я не имел ни малейшего представления. Скорость стала запредельной, а на «экране» все расплывалось.
Вспомнив о своей бесценной докторше, я мысленно обозвал себя эгоистичным ничтожеством и поторопился повернуть голову в ее сторону. Но не тут-то было. Нет, двигательная способность не пропала, проблема заключалась в скорости поворота. Она получалась настолько медленной, что за время преодоления необходимой траектории я успел с дюжину раз моргнуть, два раза сглотнуть и многократно чертыхнуться.
Достигнув цели, я застал Натали в полугипнотическом состоянии, как и двух ее соседей. Они со слегка безумными взглядами всматривались в пространственно-временные коридоры, хотя те уже походили на картины абстракционистов. Бородатый до того увлекся, что не замечал, как из его приоткрытого рта вытекает слюна.
Я попытался заговорить с Натали, но вместо желаемых слов издал какие-то мычащие звуки. Она их не услышала или сделала вид, что не услышала. Да и не важно. Очаровавшись танцем удивительных форм и красок, она была чуточку счастлива, а это самое главное.
Потратив уйму времени на поворот головы в другую сторону, я увидел аналогичную картину, только в этот раз я не остался без внимания. Краешком глаза меня заприметил Давид. Запустилась новая череда ожиданий. Сначала пришлось подождать, пока он повернет голову, потом попробует что-то произнести, причем не раз, и, наконец, приподнимет левую руку, дабы на языке жестов сообщить мне что-то непременно «важное».
Сжимая ее в кулак, обращенный ко мне тыльной стороной, Давид расплылся в улыбке и начал разгибать средний палец. Очень, очень и очень медленно.
«Ладно, – подумал я, – прибьем мерзавца его же картой!»
Благо моя правая ладонь находилась еще напротив шеи. В то время, когда он поворачивал голову, у меня жутко зачесалось ухо, и пришлось родное ублажить. Чуть не помер, пока до него добрался. Зато все, что от меня теперь требовалось, – это лишь оставить нужный палец в состоянии стояния, а остальные прижать к ладони. К чему я немедленно и приступил.
Однако мои выводы оказались неверными. Поворачивая ко мне кулак внутренней стороной, Давид вслед за средним пальцем разогнул указательный, изобразив знак победы. Его уверенность в неминуемом сокрушении долговязых орд похвальна, но безосновательна. И никакие жесты меня не переубедят в
