Мирэн глубоко вздохнула.
— Ты любопытен, брат, всегда требуешь от Митсу новых и новых знаний. Это тоже своего рода любопытство. Тот поток информации, который мне необходим.
— Я не против тренировок в любом виде, мне лишь не нравится, что ты становишься слишком мягкой после подобных упражнений. Неужели человеческое снискало сочувствие в твоем сердце? — Тсурэн задал свой вопрос небрежно, с усмешкой, но светлые глаза его пытливо смотрели на сестру.
Мирэн повернулась к нему, и он увидел, что следы чужих слез и улыбок совершенно исчезли с ее лица, не задерживаясь, глаза были холодными.
— Это всего лишь информация, — повторила девушка и начала приглядываться к старшей из путниц.
— А где Митсу?
Митсу выскользнул из храма и, вдыхая полной грудью аромат летних трав и цветов, пошел по тропинке, затем повернул к пригорку и растянулся на зеленом ковре, нагретом солнцем. Всем своим существом юноша ощущал безмятежность. Безграничное светло-голубое небо раскинулось над головой, солнце слепило, легкий ветерок раскачивал цветы, сдувая пыльцу и подхватывая бабочек. Вторые сутки не было слышно голоса Зерет, и Митсу впервые почувствовал себя самим собой, свободным от постороннего взгляда, тем более зловещего, что он был направлен изнутри. Конечно же, она вернется, но лучше не думать об этом и наслаждаться текущим моментом…
Ветер окреп и волнами прошелся по телу Митсу. Он гнал облака с юга и обещал дождь. Жизнь так огромна, а Митсу так мал… Вот бы ветер подхватил его, обращенного в зеленый листок, и унес прочь, куда-то далеко, к одному из домов Деревни Звездопада. Митсу-листок мягко опустился бы на подоконник, коснувшись золотисто-загорелой девичьей руки… Тогда милое лицо с веснушками озарила бы улыбка, и от теплого дыхания девушки Митсу снова обрел бы свой облик…
— Митсу, — голос старшего брата грубо оборвал поток этих мечтаний, и они растаяли без следа, оставив лишь несколько капель сладостной и горькой одновременно тоски в его смятенном сердце.
Митсу сел и увидел, что солнце померкло за пеленой туч, а ветер разошелся в полную силу. Темно-русые, с пепельным отливом волосы Тсурэна, как и его черно-белые одеяния, развевались и бесновались на ветру вокруг неподвижного белоснежного лица и фигуры, словно вырезанной из камня, со скрещенными руками на груди.
«Мой брат, должно быть, не человек, — думал Митсу. — Он непоколебим и сомнения ему чужды. Я скажу ему, что мечтал, и он ответит мне насмешкой. Если мой разум подобен музыкальному инструменту, из которого рождаются образы, тревожащие душу, то его разум — это инструмент инженера, преследующий конкретную цель».
— Как долго ты еще будешь сидеть под дождем и смотреть сквозь меня отсутствующим взглядом? — поинтересовался Тсурэн. Брат его выглядит почти счастливым, а значит, занят вовсе не делом.
— И правда, — ответил Митсу, запрокидывая голову и собирая легкие капли своим лицом, — вот и дождь.
— В храме чужие, поэтому давай поговорим здесь. Голос Великой Зерет молчит?
Митсу побледнел.
— Так. Она нужна мне, поэтому сосредоточься. Ты обратишься к ней — и она ответит.
— Тсурэн, я… Пожалуйста, позволь мне сегодня отдохнуть. Великая Зерет вернется завтра, и тогда ты сможешь поговорить с ней. А сегодня мне хотелось бы…
— Позови ее.
— Но брат!..
— Позови ее, — раздельно повторил Тсурэн.
Глаза Митсу погасли. Его лицо обрело обычное, усталое и отстраненное выражение.
— Как скажешь, брат, — тихо ответил он.
Митсу все еще сидел на траве. Он сложил ноги и выпрямился. Медитация продлилась около двадцати минут. За это время капли дождя стали падать чаще, вдалеке, где-то на краю черной пелены туч, прозвучал раскат грома. Тсурэн неподвижно стоял и внимательно изучал лицо брата. Наконец веки Митсу приподнялись, обнажив часть белков глаз.
— Чего ты хочешь, дитя? — спросил голос Митсу, но Тсурэн знал, что телом брата в обход его сознания управляет сама Истинная Мать.
Тсурэн вздрогнул и выпрямился. Впервые он говорил с Зерет напрямую и даже не знал, как ему обратиться к ней.
— Госпожа, в последнее время, вот уже несколько месяцев, видения Митсу содержат лишь обрывки истории Высших Пауков. Они завораживают, но не делают нас сильнее. До сих пор опосредованно ты была нашей наставницей, и мы все еще нуждаемся в твоих наставлениях.
— С тех пор, как мой дух отделился от тела, я лишилась способности лгать. Даже управляя этим хрупким сосудом, я лишь выражаю посредством его речи собственные мысли, которые не могу исказить. Знаешь ли ты, что заставило меня отказаться от воссоединения с предками и цепляться всеми лапами за этот мир? Влачить жалкое существование в виде призрака, эха моего прежнего облика и силы?
— Что же, Истинная Мать? — спросил Тсурэн. Волнение изменило его лицо, сделав еще более красивым, чем у брата, в холодных глазах зажглось пламя.
— Ненависть, — прошипел Митсу.
— Ненависть? Но я всегда думал, что Высшие Пауки отличаются от прочих разумных созданий холодностью и расчетливостью…
— О, да! Именно эти качества позволили моей ненависти сохраняться в неизменном виде веками. И сейчас, спустя почти шестьсот лет, я так же ненавижу Пурпурного охотника, истребившего мое потомство, как в тот момент, когда он пронзил мое тело каменными копьями, а затем дал уползти в эту пещеру умирать от моих ран в одиночестве, вдали от дома. Дитя, все мои надежды и чаяния погибли в тот день после мучительной агонии вместе с бренным телом. Но как мой дух мог расстаться с этим миром после такой несправедливости? Пурпурный охотник присвоил мои мечты и славу воительницы: он создал собственное царство, наплодил потомков и стал героем поэм. И никому нет дела до того, что свой боевой опыт и силу он приобретал, убивая моих детей!
— Мать читала нам эту поэму с невыразимой печалью. Она всегда говорила, что людям свойственно переиначивать прошлое, подчас меняя местами героев и злодеев. Значит, Ооцуцуки Нохара — Пурпурный охотник, о котором ты говоришь, а царство его — Деревня Звездопада, где мы когда-то родились и жили…
— Наконец оно приходит в упадок, а я нашла достойные орудия для своей мести. Да, время пришло. Дитя, цени своих брата и сестру, поверь, преданность и сила, слитые воедино — редкая драгоценность. Мне пришлось отдать часть своей души, чтобы обрести ее. Вы — мои последние потомки, мои наследники. Однако наследие это включает в себя не только дары, но и обязательства. И если вы их выполните, клянусь солнечным и лунным светом, я научу вас всему, что знаю сама, и помогу обрести силы, недоступные простым смертным. Кроме того, эти силы будут отличаться от земных, а значит, сделают
