Кенара улыбнулась. Ей было странно и приятно общаться с этим существом. Хотя оно было сильным и выглядело угрожающе, куноичи не чувствовала опасности. Этот паук мог убить их, когда они находились под действием гендзюцу, но не стал. Он был одиноким и вежливым, и одним этим заслужил симпатию девушки. Дэйка испытывала несколько иное чувство, для нее Траксу все-таки оставался животным, хоть и разумным, поэтому она незаметно сжимала кунаи под своим плащом.
— Скажи, много ли существует шиноби, заключивших контракт с пауками?
— С пауками моего вида — ни одного. Нас осталось не так много, да и мы предпочитаем вести уединенный образ жизни. Да, в этом есть некое противоречие: я жалуюсь на одиночество, но при этом люблю одиночество.
— Не вижу противоречия, — заметила Кенара. — Получается, этот ход не был сделан пауками?
— Я не могу ответить на этот вопрос, знаю лишь, что, как я уже сказал, у моих сородичей нет контракта с шиноби, — Траксу помолчал. — Может быть, это было не живое существо, а особая техника?
— Пауки из чакры? — Дэйка хмыкнула. — Ты ему веришь? — шепотом спросила она, наклонившись к уху Кенары. Куноичи кивнула, не отрывая глаз от паука.
— Спасибо, Траксу-сан, — сказала она. — У нас больше нет к тебе вопросов.
— Не хочешь сразиться с ней, Траксу? — вмешалась Дэйка, кладя руку на плечо Кенаре.
— Сразиться? — переспросил паук. — Зачем? Я уже проверил вас с помощью моего гендзюцу. Каждая из вас до последнего пыталась спасти товарища, поэтому я пришел к выводу, что имею дело с порядочными представителями вашего вида, и решился на беседу с вами. А сражаться я не умею, да и не хочу.
— Я уважаю твое решение, — твердо сказала Кенара.
Дэйка покачала головой.
— Если у тебя когда-нибудь возникнет желание вновь побеседовать со мной, обратись к любому пауку-лазейщику, даже самому слабенькому малышу, и эта новость дойдет до меня, — произнес Траксу. — Скажи только свое имя, чтобы я его мог запомнить.
— Меня зовут Масари Кенара, и я думаю, что воспользуюсь однажды твоим благородным предложением.
Обратно Кенара и Дэйка шли не спеша. Они решили заночевать в поле на середине пути от Каньона до холма, на котором располагалась гостиница. Куноичи завернулись в свои спальные мешки и какое-то время лежали, глядя в бесконечное небо, усыпанное яркими звездами. Дэйка, наконец, сказала:
— Значит, в гендзюцу ты видела то же, что и я, только мы поменялись ролями защитника и жертвы?
— Ага.
— И ты до последнего пыталась меня спасти?
— Ну да.
— Хм, Кенара… Ты очень умный человек, но ты полная дура!
— Дэйка-сэмпай…
— Послушай и запомни навсегда, если хочешь работать со мной на пару, — Дэйка села в мешке. — Моя жизнь никогда, ни при каких условиях не может быть такой же ценной, как твоя! Не пытайся спасти меня, не вздумай рисковать собой! Я — конченый человек, моя жизнь — недоразумение. Все мои близкие люди по ту сторону, и, когда я умру, некому будет плакать, понимаешь? Посмотри мне в глаза и скажи, что понимаешь.
Кенара, приподнявшись на локте, слушала Дэйку.
— Ты хочешь умереть? — хмуро спросила она.
— Хочу ли я умереть? Никто не знает, что происходит с нами после смерти, мы надеемся наконец обнять там того, кого когда-то любили, но, может быть, там лишь пустота. Я и хочу, и боюсь смерти: а вдруг все закончится, и я окончательно потеряю Хизучи и Яцури? А вдруг жить — это единственная возможность быть с ними рядом, хотя бы в моих воспоминаниях? Ведь после смерти не останется даже воспоминаний… Если бы знать наверняка… я бы не медлила ни секунды, — Дэйка отвернулась. — Самое страшное в смерти близких — вечная разлука с ними, но разлука и есть смерть. Поэтому я и говорю обычно, что уже мертва.
Куноичи молчали некоторое время и было слышно лишь шелест ветра в траве, стрекот кузнечиков и пение цикад.
— Едва услышав о тебе, я знала, что ты меня поймешь, — произнесла Дэйка. — Но я знала также, что увижу человека, который не сломался, испытав то же, что и я.
— Нет! Я не могу позволить тебе сравнивать. Ты любила своих близких всей душой, а я мечтала сбежать от своих…
— Ты так хочешь думать в глубине своей души. Ты хочешь считать себя холодной и суровой, но только тот, кто плохо тебя знает, может поверить в это.
Кенара удивленно уставилась на Дэйку.
— И, может быть, ты права, заковывая сердце в броню. Может быть, только так ты смогла выжить.
— Почему ты думаешь, что можешь судить обо мне? Разве ты меня знаешь?
— Я знаю, что ты провела год в Конохе и уже обрела семью. У тебя есть твоя подруга, твоя команда и твой учитель. Ты привязалась к ним. Не слишком ли много связей для человека с холодным сердцем? — глаз Дэйки улыбался.
Кенара смутилась и не знала, что ответить. Ей казалось, что Дэйка хочет видеть в ней что-то особенное, чего, может быть, и нет на самом деле.
— Это было эгоизмом, но когда мы встретились впервые, я хотела узнать, как ты смогла жить дальше после того, что случилось? Но я не могла задать этот вопрос, не смогла побороть свою тоску. Кстати, спасибо, что ты не рассказала Неджи о моем поведении в тот вечер, — Дэйка грустно усмехнулась.
— Честно говоря, я думала о нем, а не о тебе.
— Ну конечно, — белый глаз снова лукаво сощурился в темноте. — Ты ведь все время о нем думаешь.
Кенара была слишком серьезна и не смутилась.
— Разве удивительно, что такой талантливый шиноби, как Неджи, вызывает восхищение и интерес?
— Я и не удивляюсь, — ответила Дэйка, — более того, я считаю, что это естественно. Мне приятно думать, что будущее остается в руках таких перспективных шиноби, как вы, но меня беспокоит, что тяжесть отмщения также ложится на ваши плечи, на твои в основном. Ты же понимаешь, что все будет зависеть от тебя, что Хьюга могут помочь, а могут остаться заложниками строгих правил и авторитарного управления? Неджи и я — мы
