Неджи бросился на врага, а девушка отступила на несколько шагов, пытаясь сдержать слезы. Но они все равно лились по ее щекам, ведь ребенок, с которым она попрощалась, был жив!
— Воздушная ладонь! — воскликнул Неджи, пытаясь откинуть противника потоком чакры, но Рипа разрубил чакру Акайкамой посередине, и она обошла его с обеих сторон. Тогда шиноби бросил кунай и попытался приблизиться к противнику, но ему помешали цепи и коса, которые постоянно создавали угрозу.
В это время в конце длинного прыжка рядом с Футабой приземлилась Кенара. Вместо каких-либо слов она порывисто обняла подругу и поспешила на помощь Неджи.
Когда Рипа увидел Кенару, он обвел взглядом поля вокруг деревни и прислушался, но ничего не происходило. Тогда он закричал:
— Великий Джашин, чье око пронизывает меня насквозь, ты стал свидетелем моего позора! Я обещал устроить Жатву, но потерпел неудачу… Но, клянусь твоим багровым глазом, ты не останешься без своей жертвы! Я преподнесу тебе сильные души этих шиноби, а потом душу той беременной девки и ее плода, и, если понадобится, собственными руками выпущу кровь из каждого человечишки в этой деревне, ибо она посвящена ТЕБЕ!
Кенара, услышав о беременности Футабы, побледнела.
Куноичи напала на Рипу сбоку, чтобы он открылся для атаки Неджи, но внезапно от последователя Джашина отделилась его тень и приняла облик хозяина, разве что без Акайкамы в руках. Теневой клон Рипы хищно улыбнулся и пошел навстречу Кенаре. Девушка мгновенно сорвалась с места и бросилась к противнику, проскользнула между его цепей и нанесла удар, правда, вскользь, сбоку в корпус. Клон Рипы отшатнулся. И вдруг Кенара услышала позади себя такой звук, словно коса входит во что-то мягкое. С замиранием сердца она позволила себе оглянуться и увидела, что Неджи жив, а лезвие Акайкамы вонзилось во влажную от росы землю. Это было грубой ошибкой, за которую пришлось поплатиться: куноичи упустила время и не смогла как следует уклониться от багровой цепи. Металлический шип оцарапал ее скулу.
— А вот и кровь! — завизжал клон Рипы и притянул цепь к себе.
Он растянул между ладоней темное облако чакры и поместил в него каплю крови Кенары. Девушка метнула кунай, но опоздала — нож вонзился в грудь клона, и тот исчез, но облако уже существовало само по себе. Это была самонаводящаяся техника, основанная на распознавании чужой чакры в капле крови. Кенара знала, что от проклятия невозможно убежать, но ослепнуть означало быть неспособной сражаться и оставить Неджи один на один с тем маньяком. А ведь Неджи наверняка не восстановился полностью и был не в лучшей форме… Поэтому куноичи ускорилась с помощью чакры, как только могла, и помчалась к единственному человеку, от которого могла ожидать помощи — к Футабе.
Футаба поднялась из высокой травы и увидела, что к ней, подобно большой саранче, скачет Кенара. Девушка прищурилась и увидела, что за ее подругой несется облако чакры, неизбежно сокращая расстояние до своей жертвы. Футаба начала быстро складывать печати и в момент, когда Кенара проскочила мимо нее, воскликнула:
— Ленты чакры! — из ладоней девушки выпорхнули широкие ленты цвета нежно-фиолетового ириса, извивавшиеся подобно хвостам летучего змея. Эти ленты метнулись к проклятию, плотно обмотали его и сдавливали до тех пор, пока враждебная чакра не рассеялась.
Кенара подбежала и остановилась на секунду, чтобы отдышаться.
— Спасибо! Кажется, я побила собственные рекорды скорости… — и тут же она умчалась обратно, туда, где сражался Неджи.
Рипа вытащил косу из земли и закричал:
— Вы убили моих учеников, а ведь я потратил пять лет на их обучение! Жалкий нечестивец, ты даже представить не можешь, какого зрелища вы себя лишили! Сотрясение Основ — техника столь мощная, что использовать ее в одиночку невозможно! Взбесившаяся Стихия Земли, разламывающая дома, как скорлупу ореха, перемалывающая тела людей в порошок, сила, способная поднимать горы и низвергать их в созданные ею же расщелины… Пять лет я готовился усладить взор моего повелителя этой ужасающей бойней!
Во время этого монолога Рипа пытался достать Неджи лезвием Акайкамы, но безуспешно. Впрочем, и Неджи не мог нанести ни одного удара. «Нужно заканчивать, пока он не взялся за ублажение Джашина всерьез», — подумал шиноби.
— Пока я могу двигаться, твой Акайкама останется голодным, — насмешливо бросил Неджи и позволил себе приблизиться к противнику на опасное расстояние.
— Твою душу я скормлю ему первой! — воскликнул Рипа, и его багровые цепи обмотались вокруг тела Неджи. Он замахнулся косой, чтобы нанести последний удар, но в это время шиноби применил технику Удар тела и выпустил огромное количество чакры из всех своих тенкетсу одновременно. Цепи лопнули, разорванные звенья упали на землю безжизненными кусками металла. Неджи оказался очень близко к своему противнику и получил возможность для ближней атаки.
— Восемь Триграмм! Сто двадцать восемь ладоней! — он ударил в одну точку чакры, затем в другую, но третий молниеносный удар пришелся в древко Акайкамы, которым Рипа неловко пытался защититься. Ему повезло, а Неджи — нет, пришлось прервать серию ударов и отскочить, так как оружие взорвалось, высвободив большое количество энергии, принявшей вид человеческой крови. Рипу и Неджи окатило кровью с головы до ног, но в следующее мгновение она обернулась чакрой и развеялась, не оставив после себя следа. Коса рассыпалась пылью в руках Рипы.
Последователь Джашина поднял свои налитые кровью глаза и окинул шиноби свирепым взглядом. Багровые линии, обрисовывавшие брови на черной маске лица, сошлись над переносицей и Рипа хрипло прорычал:
— Я разорву твою душонку на сто двадцать восемь частей!
Бой происходил на равнинной местности и трава уже была порядком вытоптана, так что подобраться к противнику незамеченной Кенара не могла. Поэтому она просто встала рядом с Неджи и попыталась умерить частоту своего дыхания, не давая догадаться, что она неслась к нему со всех ног.
— Коса и цепи ликвидированы, но серьезных повреждений я ему не нанес, — кратко сообщил Неджи.
Рипа остался без защиты перед лицом двух опасных противников, и трудно сказать, что страшило его в большей степени: скорость и стремительность куноичи или мощь шиноби с бьякуганом. Как удалось ему очистить свои глаза, неужели он придумал какой-то способ, не известный самому хозяину этой техники? Жрец Джашина скрипел зубами, сдерживая ярость, чтобы найти ей воплощение не в бесполезных эмоциях, а в форме, которую он придаст собственной чакре — форме неистовствующих стихий. Ему нужно было время, чтобы сложить печати,
