подкатывали золоченые карраки с вельможными седоками.
По сторонам поля стояли шатры: с одной стороны аквилонские, раскрашенные в красные и синие полосы, с другой — зингарские, красно — золотые.
— Кажется, при вас нет ни слуг, ни оруженосца, — заметил ландграф, когда их кавалькада приблизилась к полю. — Не желаете ли воспользоваться для облачения моим шатром? Его сейчас поставят.
— Очень любезно с вашей стороны, — поклонился Дагеклан.
Когда он, надев с помощью прислужников ландграфа броню, вышел из шатра, солнце показалось из- за облаков, и лучи его косо пали на строящиеся ряды рыцарей. Пестрые перья на шлемах заиграли всеми цветами радуги, утренний ветерок развернул значки на копьях и флаги на деревянных башнях, заиграл легкими шарфами дам. Казалось, праздник подошел к своей высшей точке, и сейчас взорам публики откроется сказочное действо…
Вышли гарольды и трубами возвестили прибытие короля.
Конн выехал вперед на белом коне под длинной накидкой с вытканными золотом львиными мордами. Его доспехи сияли, позолоченный шлем был украшен коротким плюмажем черных перьев. Аквилонское воинство приветствовало короля восторженными криками.
В то же время на противоположном конце поля строились аргосцы. Султаны на их шлемах были более пышными, чем у аквилонцев, на щитах больше золота и разноцветных лент. В целом же одно воинство вполне стоили другого, и исход схватки был отнюдь не предопределен.
Показался Арракос в темных доспехах. Его шлем с тяжелым забралом, как и у аквилонского короля, блистал позолотой, а плюмаж был красно — золотистым, по цветам Аргоса.
Гарольды вновь поднесли к губам сверкающие трубы. Едва отзвучал их торжественный звук, на поле появился лорд — распорядитель. Он стал выкрикивать условия бугурта, которые все и так отлично знали. Отчаявшись перекричать ветер, лорд — распорядитель махнул рукой и пришпорил коня, спеша уйти от опущенных копий полетевших навстречу друг другу всадников.
Они сшиблись в центре поля, и сразу же облако пыли закрыло сражающихся от зрителей.
Дагеклан с ходу выбил из седла целящегося ему в грудь копьем аргосца и слегка придержал лошадь, выискивая нового противника. Огромный всадник с полем из треугольников серебра и черни на каплевидном щите, разделавшись с кем — то из аквилонцев, погнал гнедого коня навстречу кампанарию. Конь летел широким наметом, и по всему было видно, что аргосец настроен биться насмерть.
Их копья ударились в оковку щитов, и копье Дагек — лана сломалось. Успев помыслить, что не худо бы учредить разбирательство, кто там у тарантийских собратьев по ордену закупает столь негодные копья, Железная Рука отстегнул палицу и приготовился к новой атаке аргосца, который уже развернул своего гнедого и вонзил ему в бока длинные шпоры. Когда он оказался рядом, Дагеклан ловким движением нырнул под острие копья аргосца и нанес сильнейший обратный удар по затылку. Шлем противника треснул, и всадник тяжело свалился под копыта.
Тут Железная Рука увидел аквилонца, на щите которого красовался прямостоящий леопард на черном поле. Поставив длинное эбеновое копье в упор, аквило — нец во весь опор летел навстречу аргосскому рыцарю в кирасе, украшенной изображениями виноградных гроздей. Дагеклан наметанным глазом сразу углядел, что аргосец целит выше щита противника, в левое оплечье. Аквилонский всадник этого не учел и был выброшен на десять локтей за хвост своего коня.
Случилось так, что никого из своих, кроме Дагек — лана, рядом не оказалось, а более многочисленные противники окружили упавшего рыцаря кольцом с явным намерением растоптать поверженного копытами. Аргосец в доспехе с виноградными гроздьями, бранясь, отстегивал тяжелую секиру…
Дагеклан ринулся в эту толчею, яростно размахивая своей палицей и каждым ударом сбивая всадника.
— Не по правилам! — гудел он из-под шлема. — Остановитесь!
— К Нергалу твои правила! — рявкнул, оборачиваясь, рыцарь с виноградом. — Да здравствует свободный Аргос! Смерть аквилонцам!
— Это нехорошо, — отвечал Дагеклан, — здесь бугурт, а не бойня.
Секира свистнула, но кампанарий успел пригнуться, одновременно ударив палицей снизу по руке противника. Виноградный рыцарь разразился страшными проклятиями, и тут же его заслонил кто-то из подоспевших аквилонских бойцов.
Дагеклан соскочил с коня и склонился над поверженным. Подняв забрало, он узнал графа Рабрагора. Лицо его было белее мела, из левой ноздри густо текла кровь.
— Не убивай! — вскричал граф, открывая глаза. — Это ошибка! Твой правитель…
Тут он увидел красно-синие аквилонские цвета на ленте, повязанной на шлеме рыцаря, и осекся.
— Кто ты?
— Вставай, — сказал Железная Рука. — Сможешь держаться в седле?
— Приведи мне коня и увидишь… Но кому я должен поставить свечу на алтаре Митры?
— Тебе лучше не знать.
Щит Дагеклана был закинут за спину, и граф не мог видеть его знаков.
Постанывая, Рабрагор поднялся. Его конь не отходил далеко от хозяина, так что граф смог водрузиться в седле, крепко ухватившись за луку.
— Благодарю тебя, неизвестный спаситель, — сказал он, глядя на Дагеклана сверху вниз. — Погибнуть за Аквилонию, конечно, большая честь, только… э — э… мне еще рановато.
— Вот именно, — сказал Железная Рука, так и не поднявший забрала своего шлема, — всему свое время.
Схватка тем временем постепенно превращалась в настоящее сражение. Те, кто еще держался в седле, обменивались ударами копий по краям площадки, но выбитые из седел аргосцы, вместо того чтобы, согласно правилам, покинуть поле, обнажали мечи и накидывались на аквилонских всадников, бросали под ноги коней обломки копий и, заставив таким образом какого-нибудь аквилонского рыцаря спешиться, тут же вступали с ним в смертельную сечу. Вооруженная алебардами стража пыталась было разнять дерущихся, но вскоре сама была втянута в битву.
Многие аквилонские рыцари были убиты, прежде чем поняли, что бугурт превратился в настоящее побоище. Аргосцам удалось получить временное преимущество, они разбили ряды аквилонцев на отдельные группы, окружили и атаковали со всей возможной яростью. Казалось, их действия были спланированы заранее, и каждый отряд отлично знал, что нужно делать.
Дагеклан вовсю орудовал булавой, прокладывая дорогу: невдалеке он заметил черный плюмаж и золотой шлем короля. Рядом было лишь двое аквилонских рыцарей в окружении дюжины аргосцев, и Железная Рука поспешал на помощь, уже осознав, что стал свидетелем грандиозного заговора, и бугурт затеян с единственной целью: убить Конна.
Он был в полете копья от короля, когда увидел двух всадников, летящих во весь опор к сражающейся группе с разных сторон. Слева приближался граф Рабрагор, его прямостоящий ягуар грозно скалил зубы с продолговатого щита. А справа, в сопровождении пяти — шести аргосских рыцарей, несся правитель Арракос: красно — золотые перья его шлема развевались по ветру.
Завидев врага, король развернулся к нему лицом и опустил копье, готовясь дать шпоры коню.
— Да здравствует свободный Аргос! — ревели десятки глоток.
Дагеклан увидел, как за спиной короля расступаются аргосские всадники, чтобы пропустить графа Рабрагора. Это сильно озадачило кампанария, но когда граф опустил копье, целя в спину короля, Железная Рука все понял и пустил своего коня в бешеный галоп.
Конн поскакал вперед, прикрывшись щитом и готовясь сразить копьем Арракоса, но спина короля была открыта, а лошадь Рабрагора набрала такой бег, что быстро настигала королевского скакуна.
Острие графского копья было всего лишь в пяти локтях от левой лопатки Конна, когда лошадь Рабрагора со всего хода врезалась в королевскую. Удар был столь силен, что обе упали в десяти локтях от места столкновения, запутавшись стременами, и граф, словно вихрь, пронесся мимо.
Теперь он оказались лицом к лицу со стремительно приближавшимся Арракосом. Рабрагор пытался осадить лошадь, но та не слушала узды и летела вперед, словно стрела, выпущенная из тяжелого
