— Ай-ай-ай, — всплеснул руками чернокнижник, — какая неприятность!
— Ты не пробовал зашивать себе рот? — хмуро осведомился Хрон. — Говорят, маги иногда дают обет молчания. Аркан, или как там это у вас называется. Тебе бы впору.
Тавискарон обиженно засопел, перегнулся через борт и стал плевать в спрессованную Пустоту. Плевки исчезали, не долетев до поверхности.
— Неужели такова участь всех отважных воинов? — заговорил Конн, пропустивший мимо ушей всю пикировку кормчего и чернокнижника. — Храбрецы, лишенные сердца, идут в услужение врагу рода человеческого… Скажи, Хрон, так всегда бывает?
— Нет, Путник, — отвечал хозяин Корабля Мертвецов, — далеко не всегда, И храбрость храбрости рознь. Одни сражаются за золото, вино и удовольствия, либо подчиняясь жажде насилия — такие готовы служить тому, кто больше заплатит, или тому, кто сильнее. Иные же не продают меча, оружие их служит только чести и справедливости. Над такими Хель не властна. После гибели эти воины становятся эйнхериями и отправляются в Валхаллу на верхних ветвях Мирового Древа, где пируют и веселятся в свое удовольствие. То же и среди прочих смертных: большинство, погрязшие в мелких заботах обыденной жизни, бредут среди сменяющих друг друга страданий и удовольствий прямиком к Темной Реке, где ждет их мой корабль. Куда девается меньшая часть обитателей Земной Юдоли, мне не ведомо, знаю лишь, что не все человеческие существа становятся добычей Хель и Нергала…
— Я слышал о Небесных Садах Иштар, — задумчиво молвил король.
— Я тоже о них слышал, — кивнул кормчий, — хотя Хель утверждает, что это всего лишь сказка, выдуманная людьми себе в утешение…
— Как же, сказка, — влез в разговор Тавискарон, позабывший о своей обиде. — Да я сам бывал в Небесных Садах и таких диковин там насмотрелся, не поверите!
— Не зря тебя, видать, зовут Звездным Яйцом, — сказал Хрон, не слишком пряча насмешку, — ты и к звездам слетал, и на небесах побывал.
— Смейся-смейся, — маг на сей раз решил не обижаться, — а только вход в Небесные Сады гораздо ближе, чем многие думают. И не в Лучезарном Мире, куда не каждому добраться можно, а прямо на земле. Прямо перед глазами. Бывает, уставится какой-нибудь олух, как баран на новые ворота, на невзрачное дерево или камень — а это они и есть: Врата…
— Отец рассказывал, как однажды гиперборейская колдунья чуть было не увлекла его в Сады Иштар, — сказал Конн. — Она сулила ему сказочное могущество и пускалась на всяческие хитрости, чтобы оказаться за Вратами Вечности вместе с киммерийцем…
— С кем, с кем? — насторожился Тавискарон.
— Мой отец был киммерийцем, — ответил Конн, мысленно обругав себя за длинный язык. — Это такая дикая страна к северу от Пограничного Королевства…
— Да знаю я, где Киммерия, — бесцеремонно оборвал его маг, — и догадываюсь, кто был твой отец… Значитс я не ослышался, когда Хель помянула…
— Эй, колдун, закрой рот, а то я и вправду зашью его жилами мертвеца! — сердито крикнул Хрон. — Каждый плывет на этом корабле по своим делам и вправе хранить свои тайны.
Маг пожевал губами, что-то обдумывая, потом сказал приторным голосом:
— А я что? Я и молчу. Я вовсе не хочу выведывать, куда и зачем плывет сей достойный юноша. И до родителей его мне нет дела, у меня свои планы. Когда минуем Поле Красных Огней, скажу, где меня высадить.
Конн не смог сдержать облегченного вздоха: общество болтливого чародея его порядком утомило. Пусть отправляется куда хочет, и если сможет нанести вред своей Золотой Веткой хотя бы одному здешнему обитателю — так оно и к лучшему. Король снова перешел на правый борт и принялся наблюдать за солнечной полоской на краю каменного свода, заменявшего Темной Реке небо. Он не заметил, как помрачнел Хрон.
Король думал об Эльтире. Время здесь текло по-другому, он это понимал, и все же он слишком долго находился в пути, цель которого все еще оставалась неясной. Где найти дух девушки, покинувший прекрасное тело, и как вернуть его обратно? Быть может, это удастся сделать с помощью дудки ямбаллахов? Не зря же Дамбаэль уверял, что излучатель (вот словечко!) окажется полезным… Но не исчерпал ли он свою силу, вернув матери ее слабоумного ребенка? Не зря ящерка Бу предостерег использовать чудесный инструмент возле ступеней Мокрой Мороси… Что-то он совсем примолк, этот симпатичный дух-хранитель, или заснул после стольких волнений?
— Элементалы никогда не спят, — раздался в ухе короля тонкий голосок, — я с вами, государь, я начеку. Вот идет чародей, полный мрачных идей, он пыхтит и скрипит, мигом вас соблазнит… О, планы его грандиозны и опасны… Извиняюсь, с тех пор, как старикашка украл Золотую Ветвь, надобно относиться к нему с большей серьезностью.
— Чего он хочет? — негромко спросил Конн.
— Как чего? — изумился Бу, больно заерзав в королевском ухе. — Как все маги — власти над миром. Полной, беспредельной и неоспоримой власти.
— И у него есть к тому основания?
— Увы, Ваше Величество, есть, да еще какие. Но чародей сам вам обо всем расскажет.
Тавискарон приблизился, вцепился в перила и, уставившись на золотую полоску правого берега, прочувственно заговорил:
— Сколь прекрасен мир, лежащий там, под ярким солнечным светом, озаряющим нивы и тучные стада, голубые озера и девственные кущи леса! Боги создали высшую гармонию, воплотив ее в прелестях природы, в ее несказанной красоте и величии. Сколь отрадно жарким летним днем наслаждаться журчанием прохладного ручья в тени орешника, наблюдая за порхани — ме разноцветных бабочек! Сколь сладостно жужжание пчел, собирающих мед в свои кладовые! Бесхитростный труд, добродетель честного землепашца… Мн-э, о чем это я?
— Ты говорил о пчелах, — напомнил Конн.
— Как пчелы, перелетая с цветка на цведак, сбирают дань щедрой Природы, так и честные хлебопашцы в поте лица своего взращивают плоды земные, дабы прокормить себя и домочадцев своих. Пастух пасет стадо, кузнец кует железо, ткач прядет свою пряжу…
— Прядильщик прядет, — снова перебил король, — но что хочешь ты сказать, описывая мне эти мирные картины?
— А то я хочу сказать, о достойный сын киммерийца, что мирные эти картины беспрестанно нарушаются всяческими непотребствами, недостойными гармонии, замысленнор богами! Грабежи, насилия, кровавые войны… Брат встает на брата, сестра на сестру, мать проклинает детей своих, рожденных в муках, отец молит избавить его от лишних ртов. Засуха, недород, голод, бубонная смерть, моровая язва, саранча и вши… повсюду вши… Знать жирует в своих замках и обирает крестьян, вассалы составляют заговоры против сюзеренов, сюзерены подсылают убийц к монархам, разбойники грабят на больших и малых дорогах, жрецы запрещают науки, жены травят мужей ядовитыми грибами, прохожие калечат ноги о вывернутые булыжники мостовых. Никто не может навести порядок!
— И ты хочешь взяться за эту благородную задачу? Хватит ли силенок?
— Хватит! — горячо вскричал чародей. — Хватит, если ты мне поможешь.
— Сначала я должен знать, что ты замыслил.
— Мы наведем порядок безжалостной силой и водворим гармонию железной рукой, — убежденно сказал маг.
— Не слишком ли много берешь на себя, колдун? Или на ветку свою надеешься?
— Золотая Ветвь — только средство, она приведет нас в нужное место, а потом я сожгу с ее помощью Корабль Мертвецов. Слушай, ибо мы с тобой одной крови, благородной крови властителей мира! Когда-то, после Битвы Богов, на гору Меру упали их небесные корабли…
— Ты говоришь об огненных ладьях ямбаллахов? — перебил Конн. — Они разбились, распавшись на куски…
— Это не так! — горячо вскричал Тавискарон. И тут же, понизив голос, оглядываясь на корму, продолжал: — Я рад, что ты слышал о кораблях небожителей. Поверь, они уцелели, и Золотая Ветвь поможет нам овладеть их силой. В них спрятано грозное оружие, которому нет равного во всем подлунном
