мастер нет — нет да бьет себя молотком по пальцам». Увы, я так и не смог понять, что это за сплав, из коего сделаны самострелы ругорумов. Стержни летят так далеко, что сила, их выталкивающая, должна непременно разрывать трубки. Но этого не происходит…
— Могу подсказать название металла, не более. Это архелак, из него сделан купол, в который мы недавно вошли, эта лестница и, насколько я знаю, летающие челны ямбаллахов. Тайну сплава никто так и не смог разузнать, хотя ругорумы не больно — то и старались. А ведь сумей кто выковать из него меч, и клинок служил бы вечно… Любомудры же здешние заняты пустыми рассуждениями о природе Благотворной Силы. Одни утверждают, что она порождена дыханием Ареса, другие разглагольствуют о неслышимой человеческому уху музыке, издаваемой трущимися поверхностями куполов небесных, находятся и такие, кто приписывает происхождение Силы Астарту, стерегущему верхние этажи…
— Неумеренное питие порождает праздное пустословие, — солидно кивнул гном. — У нас в Тюирнлги говорят: «Кто заглядывает на дно кружки, обретает веселье, кто заглядывает второй раз — обретает силу, но тот, кто видит дно по нескольку раз на день, забывает разницу между белым агатом и черным гагатом». А ругорумы готовы забыть обо всем, поднеси им лишнюю чарку. Я вот захватил меха с брагой, да и отправился бродить по Городу. Много чего увидел, много о чем мне поведали. С рабами выпивал, с банщиками, с начальником арсенала… Он и показал трубки эти громобойные. В них, говорит, змейки красноглазые обитают, они и плюются стерженьками, когда им крючок в задницу втыкается. Это у тебя, говорю, в голове змейки ползают после моей браги. Он — обижаться, я — подливать. Ругорумы, заметил, все пьют охотно, им что тонкие вины, что напиток, до костей продирающий, все едино, лишь бы побольше. Арсенальщик так напился, что и трубку показал, и подержать дал, и понюхать… Эге, смекаю, да ведь там рудный газ, старый знакомый…
Болтовня гнома как нельзя кстати скрашивала бесконечное восхождение. Дядюшка Гнуб хоть и шагал прямо и утверждал, что слово нужное знает, все же браги ему, разведчику, выпить пришлось немало, и это развязало рудознатцу язычок. Поведав о веществе, начинявшем самострелы ругорумов, он вернулся к черным гагатам, заметив, что, в сущности, это всего лишь бурый уголь, в который превращаются хвойные стволы, достаточно долго пролежав в земных толщах, но, если камень хорошенько отшлифовать, он станет блестящим, красивым и годным для разных поделок, особенно для траурных украшений. Агаты же суть разновидность халцедона или полупрозрачного кварца, и, хоть и бывают не только белого, но и радужного, облачного и яшмового цветов, ювелирные изделия из этого камня лучше всё же подкрашивать…
Рудознатец все говорил, а лестница все не кончалась. Она вилась спиралью в полумраке, озарямом лишь круглыми плафонами, и непонятно было, то ли ступени поднимаются внутри огромной башни, стен коей не видно, то ли просто в пустоте, готовой открыться внизу звездным небом. Дагеклан вспомнил подпол в Доме л окапал, где сияли ночные светила, и сходное чувство опасливого восхищения перед неведомым овладело рыцарем. Он ожидал, что путь за Железной Дверью будет лежать вниз, в подвалы Города — размеры Медного Павильона не оставляли сомнений на этот счет, — но древним строителям, как видно, дела не было до расхожих людских представлений: они проложили путь наверх, возможно, прямиком в свою небесную обитель.
Оказавшись за Железной Дверью, руги не без труда отыскалд вход на лестницу, таившийся за грудой хлама, коим был завален павильон изнутри. На полу темнели кучи окаменевших испражнений, осколки амфор, разбитые письменные дощечки, обломки мебели. Несколько столов уцелели — они были завалены объедками вперемешку со свечными огарками и измерительными приборами. Вдоль стен стояло множество статуй с отбитыми руками и головами.
— Любомудры тут бывают, — пояснил Аскилта сей разгром. — Исследуют… Говорят, даже наверх иногда поднимаются, до восьмого поворота. А потом споры ведут, вино хлещут и мебель ломают.
Оставив юного Дукария стеречь дверь на тот случай, если очнувшиеся Магаджар и Агаджар снова попробуют ее открыть, и условившись, что позовут его, когда поднимутся наверх, сыновья Таркиная, дядюшка Гнуб и рыцарь стали взбираться по гулким ступеням. Никто не ожидал, что восхождение окажется столь длительным: давно миновали восьмой поворот, а лестница все не кончалась…
— Ты бывал здесь? — спросил Железная Рука Мид — гара, воспользовавшись тем, что гном прервал свою повесть о свойствах камней и принялся бормотать «отрезвляющий заговор».
— Нет, — отвечал Лисий Хвост вполголоса, — но знаю, что лестница ведет на верхние этажи Города. Их невозможно достичь иным путем.
— Там — летающие челны ямбаллахов?
— Дойдем — увидим.
И они дошли. Во всяком случае, лестница кончилась.
Не было ни двери, ни ворот, преграждавших вход на верхние этажи. Люди и гном оказались в начале длинного зала, стены которого были сложены из узких, в локоть длиной разноцветных камней, составлявших причудливую мозаику. Красная дорожка вела посредине зала. Справа и слева ее ограничивали широкие проемы, из которых поднимался зеленоватый пар.
За проемами, молча глядя на пришельцев, плотными рядами стояли ямбаллахи.
То, что это небожители, Дагеклан понял сразу. Зеленоватая дымка делала неясными их фигуры, и все же можно было разглядеть высокие, прекрасно сложенные тела и строгие лица с миндалевидными черными глазами. Прямые носы начинались выше линии бровей, высокие лбы прорезали глубокие морщины, а уши были вытянутыми и слегка заостренными.
Здесь были сотни, многие сотни небожителей.
— Вы утверждали, что ямбаллахи давно покинули страну Огнедышащих Гор, — сказал рыцарь, опуская меч, который нес на плече. — Но я их вижу.
— Это Зал Безмолвно Глядящих, — сказал Ярл, — мать говорила о нем. Ямбаллахи ушли, но оставили свои подобия. Не знаю зачем.
— Значит, это призраки?
— Не знаю, — повторил Ярл. — Большая Мартога говорит, что с ними можно вести беседы. Но помешать нам они не смогут.
— Чего не скажешь о воине, который шагает навстречу, — заметил Дагеклан спокойно. — Мыслю, сей рыцарь отнюдь не бесплотен.
Грохот и металлический лязг явились отличным подтверждением его словам. По красной дорожке шагал некто, облаченный с ног до головы в сияющую броню. Был он на три локтя выше Железной Руки, передвигался неуклюже, но поступь его сотрясала стены зала. Доспехи воина были гладкими, без украшений, только на глухом круглом шлеме сверху шел попрек головы черный гребень. Вместо забрала виднелись две впадины, матовые, как глаза статуи.
— Похож на слепца, — пробормотал Дагеклан, — но меч держит весьма уверенно.
Свое оружие воин нес в вытянутых руках, словно древко знамени.
Приблизившись, он застыл шагах в десяти, поднял и снова опустил меч, под шлемом его что-то громыхнуло, и раздался голос, похожий разом и на птичий клекот, и на шипение змеи:
— Ктоизвс-с… Вс-ступ-пит-т… Сомнойв-в… Поеди-нок-к?
— Предлагает сразиться, — уверенно определил Дагеклан. — Что ж, я готов.
— Почему ты? — запротестовал Мидгар, обнажая свой кривой меч. — Нападем на него разом…
— Нет, — отрезал рыцарь, — это будет не по правилам. Он сказал — поединок.
— Сейчас не время говорить о правилах чести. Если его доспехи их архелака, ты не сможешь их даже поцарапать.
— И все же я попробую, — сказал Дагеклан, делая несколько шагов по направлению к огромному воину.
Он назвался и отсалютовал мечом, ожидая ответного жеста вежливости. Однако воин тут же поднял свое оружие и тяжело пошел на рыцаря, лязгая и громыхая броней. Огромный клинок со свистом рассек воздух, но Железная Рука легко уклонился, в свою очередь нанеся удар. Лезвие его меча задело грудь противника, не оставив на броне ни малейшего следа.
— Это архелак! — крикнул Мидгар. — Ты не сможешь его одолеть!
Но маленький рыцарь не думал уступать своему огромному противнику. Он кружил вокруг, то ныряя под руку, то отскакивая в сторону — клинок великана лишь попусту рассекал воздух да выбивал снопы искр из красных плит под ногами.
