- Только на полгода. Ори родился в том же году, что и я, - когда-то он дорожил своим положением самого младшего члена отряда, но теперь это время казалось таким далёким.
- Полагаю, вы готовились к этому всю свою жизнь, - задумчиво проговорила она, явно очарованная тем фактом, что он должен был быть избран для такой судьбы.
- Да. Хотя мама всё равно не хотела нас с Фили отпускать. Но я думаю, она сказала бы “нет”, даже если бы нам обоим было по сто лет, - сказал Кили, изо всех сил стараясь оживить разговор.
И опять он подумал о том, насколько легче ему было рассказывать Тауриэль о любви матери и о том, как она, беспокоясь о нём, заставила его дать ей обещание вернуться.
- Я слышала, что без вас отряд не смог бы сбежать из Лихолесья, - сказала Ауда, и по её голосу было понятно, что она гордилась его подвигами, - Это правда?
- О, ну мы все были в бочках, которые сгрудились у речных ворот; видите ли, там был эльфийский форт. Эльфы были слишком заняты орками Азога, чтобы обращать на нас внимание, но попав в ловушку без оружия, мы все оказались в роли подсадных уток, или проще говоря, гномов в бочках, - как он и ожидал, она рассмеялась, - Моя бочка упёрлась прямо в стену, и я увидел рычаг, которым можно было открыть ворота. Я вскарабкался наверх и нажал на него, чтобы мы могли сбежать.
- Но правда в том, что меня едва не убили, - продолжил он, - Я поймал стрелу в бедро. Само по себе это не так уж страшно, но проклятая штуковина была отравлена. Сначала мы этого не знали; было не понятно, почему рана становится всё хуже. Я чуть не умер от лихорадки, и меня не было с Торином, когда он впервые вошёл в гору. Фили оставался со мной в Озёрном городе, пока я выздоравливал.
- Значит, тогда Тауриэль исцелила вас и спасла вашу жизнь?
Кили кивнул. “Но я люблю её не за это”, хотел сказать он, однако понимал, что это было бы неправильно. В конце концов, возможно, это было к лучшему, что Ауда считала его любовь к эльфийке просто проявлением благодарности.
- О, я слышала об этом, но думала, что вы были ранены в битве Пяти Воинств.
- Нет. Не серьёзно.
- Но армия эльфов прибыла в гору только после того, как убили дракона. Какой она была… - Ауда замолчала, застеснявшись неуместного любопытства.
Кили полагал, что она всё равно услышит всю эту историю, и для неё же будет лучше, если он сам расскажет ей о Тауриэль.
- Тауриэль последовала за нами в одиночку после того, как пленный орк позлорадствовал о том, что они меня отравили.
- Вы хотите сказать, что она пошла за отрядом только ради вас? - она внимательно смотрела на него.
- Я до сих пор не верю, что я это заслужил, - подтвердил Кили.
- Она была очень высокого мнения о вас, - мягко заметила Ауда.
Кили не знал, что ей ответить, но молодая гномка, похоже, и не ждала от него ответа.
- Кили, я не жду, что вы полюбите меня, - медленно проговорила она, немного помолчав, - Но я всё равно могла бы восхищаться вами.
Он уставился на неё с любопытством и изумлением. Восхищаться им? Сначала он думал, что она вряд ли сможет даже его уважать. Конечно, он надеялся, что она не согласилась бы выйти за него, если бы относилась к нему так, но он не ожидал, что всё настолько сильно изменится и так скоро. Она сказала “могла бы”, напомнил он себе. Кили не хотел, чтобы она презирала его, но также не был уверен, что сможет вынести её восхищение. Возможно, он боялся, что в этом случае он будет должен дать ей что-то взамен, боялся, что она отнимет у него преданность, которая была предназначена только Тауриэль.
- Простите, я снова расстроила вас, - печально заметила Ауда.
- Нет, вы не сделали ничего плохого, - поспешил заверить её Кили, и эти слова стоили ему некоторых усилий.
- Кили, я… - она протянула ладонь, желая дотронуться до его руки, но остановилась и вместо этого, опустив глаза, присела в реверансе.
Затем она отошла, а Кили глядел ей вслед, чувствуя внезапное разочарование в себе самом, хотя и не понимал, почему.
**********
Фили, спотыкаясь брёл из уборной обратно в постель, когда заметил полосу света, выбивающуюся из-под двери брата. Кили был ранней пташкой, но до рассвета во внешнем мире оставалось ещё несколько часов, и он вряд ли должен был проснуться так скоро. Неужели он… Нет, конечно, Фили был уверен, что его младший брат не собирается никуда уходить. Если он не сбежал раньше, то точно не станет делать этого сейчас, когда от его преданности зависело намного больше.
И всё-таки не трудно было догадаться, что происходило что-то не то. По понятным причинам всю последнюю неделю после голосования Кили был совершенно подавлен и расстроен. Блондин повернулся и легонько постучал в двери брата.
- Кто там? - ответил изнутри сонный.
- Ки, можно войти?
- Да.
Фили открыл дверь. Кили сидел на краю постели, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. На прикроватном столике судорожно мерцала лампа без абажура.
- Ты в порядке?
Фили понимал, что задал глупый вопрос, потому что порядком здесь и не пахло. Кили не двигался.
- Как ты думаешь, она будет сниться мне каждую ночь до конца моей жизни? - спросил он, - Это убивает меня. Но я думаю, что без этого будет ещё хуже.
Он поднял голову и впился в лицо брата умоляющими глазами. В неверном свете лампы не до конца заживший порез на щеке придавал ему особенно жалкий вид. Фили присел рядом, и Кили опять опустил голову, глядя на свои пустые ладони. Руки у него дрожали.
- В моих снах я признаюсь ей в любви, - продолжил он, - А потом просыпаюсь и чувствую, что предал её. Это правда?
- Нет. Ничто между тобой и Аудой никогда не изменит того, что ты дал Тауриэль.
- Да, дал, - сказал Кили, подчёркивая прошедшее время, - И больше я ничего не могу дать ей, Фи. Я должен был её отпустить, потому что, если бы я отдал ей ещё немного себя, я бы разбил её бессмертное сердце. Но я не готов… Не готов отказаться от памяти о ней. И не думаю, что смогу. Её имя высечено в моём сердце.
