— Почему же тогда мы выступили некогда против Небесных Покровителей?
— Нас было двое, Анф, а не армия. Если и будет война, то ее объявят лишь нам с тобой. Кроме того, мы все сделали довольно быстро и не позволили ни одному из светлых уйти живым с поля боя.
— А со Священным Пламенем такое не получится, я так понимаю.
— Истину изрекаешь ты. Я более чем уверен, что именно Саграэль создает нынче паладинов и инквизиторов. По крайней мере, он продолжил дело младшего брата. Быть может, что он передал эти знания и кому-то еще — я не знаю. Но нам нужно сделать две очень важные вещи, Анф, — Мастер Войны оторвался от поселения внизу и посмотрел на некроманта. — Во-первых, мы должны узнать, вправду ли Священное Пламя занимается созданием паладинов и инквизиторов. А во-вторых, нам нужно создать новых темных воинов, кои смогут противостоять светлым.
— Новых? Нам? Брат, ты уверен, что это того стоит? Быть может, было бы проще создать особый отряд из самых сильных воинов во Вселенной?
— Такой уже существует, и это твой Орден, — эти слова были приятны слуху некроманта. — Но вас слишком мало. Сколько у тебя в Ордене магов?
— Три тысячи семьсот целителей, одиннадцать тысяч восемьсот стражей, шестнадцать тысяч сто боевых магов и еще тысяча в другой боевой гильдии.
— Итого тридцать две тысячи шестьсот магов. У Саграэля больше в тысячу раз. Понимаешь, о чем я?
— Хочешь, чтобы новых воинов было много миллионов?
— Именно так. Но они должны быть очень сильны.
— Я так понимаю, что у тебя есть план?
— Да, Анф. И мне нужна твоя помощь. Мы создадим новый вид воинов-магов. Отбор будет не из легких, но можно будет быть уверенным в том, что каждый из них воистину силен.
— Когда начинаем?
Эта весть обрадовала Анафрахиона, так как она помогла забыть про Вседержителя. К тому же ранее ему не доводилось создавать новый вид воинов, так что это лишь прибавляло интереса. Люцифер положил руку ему на плечо и оба Великих исчезли в языках черного пламени.
***
Недавно ему исполнилось двадцать лет. Нормального роста, короткие русые волосы (что было весьма странно, ибо в детстве они были у него светлыми, как у матери), губы несколько пухлые. И стройным он был. По ширине плеч уступал отцу, но, тем не менее, был он крепким, а на животе красовались кубики пресса. Также необычны были и его глаза: правый был серым, а левый небесно-голубым. Мокхар вырос и стал мужчиной. Более того, в нем стали проявляться магические способности еще в шестнадцать лет. Правда, умел он не многое. Мог поднять небольшой предмет в воздух, читать мысли простых смертных (то есть не магов), перемещаться на небольшие расстояния и использовать толчок воздуха, дабы оттолкнуть кого-либо. Был он вынослив и трудолюбив, а также сам тренировался владению мечом. По утрам и вечерам любил устраивать пробежки в лесу, что рядом с городом. Сестры его тоже подросли, и, более того, недавно Динсару (ту самую, что лишена магии) благополучно выдали замуж. Было ей шестнадцать лет, так что медлить было нельзя. Тем более Гинара понимала, коль Палач и заберет детей, то точно не Динсару из-за отсутствия магического потенциала.
Мокхар давно знал всю правду про отца и про Орден в котором тот состоял. Его мать была удивлена тому, что ее сын отреагировал столь спокойно на подобную весть. Все-таки их мир был светлым, в нем поклонялись Вседержителю, а Орден Лунной Ночи ненавидели и считали абсолютным злом. Возможно, что причина тому то, что Гинара никогда не называла Орден злом. Даже наоборот, не редко рассказывала о нем ему перед сном. Как-то Мокхар даже сказал, что он гордится своим отцом, ибо тот является одним из сильнейших магов из всех. И ему очень хотелось увидеть Палача, а потому своего двадцатилетия он ждал как одержимый. Девочкам же Гинара не стала ничего рассказывать, а Мокхар ее в этом поддержал.
— Мама, когда же он придет? Мне уже пять дней как исполнилось двадцать лет, а отца все нет!
— Терпения, Мокхар. Ты же знаешь в каком именно Ордене состоит Палач и кем он там является. У него много дел, но он придет за тобой, можешь не сомневаться, — она не пыталась утешить сына, ибо знала, что Чардо явится.
— Мне бы твою уверенность!
— Темные тем и отличаются от светлых, что не нарушают данного слова. Палач мне как-то сказал: «Слово Тьмы нерушимо». Так учил его сам Глава Ордена, а тот услышал подобное от самого Люцифера.
Забили в колокола и тамтамы в церквях Вседержителя и их музыка разносилась далеко окрест. Гинара забеспокоилась, но вскоре успокоилась.
— Конечно, сегодня ведь последний день Благословленной Седмицы, — выдавила она из себя улыбку.
Мокхар недовольно фыркнул, ибо не нравилась ему эта церковная музыка. С тех пор, как он узнал всю правду об отце и его Ордене, он перестал любить все, что было хоть как-то связано с Вседержителем и его церковью, а также со светлыми. Такая вот неприязнь появилась в нем и он не скрывал ее перед матерью. Но стоило ему покинуть порог дома, как приходилось преображаться и притворяться верным сыном и рабом Вседержителя. Даже в церковь ходить приходилось, но, когда все произносили молитвы, Мокхар просто шевелил губами, делая вид, что произносит ее тоже. Один из его друзей обратил на это внимание. Точнее, тот заметил, что Мокхар бубнил столь тихо, что его было невозможно услышать. Сын Палача не растерялся и сказал, что молитвы предназначены лишь для Вседержителя. Произнося их, каждый из детей Его воздает Ему хвалы и просит о защите или благе. Так почему нужно произносить молитву громко, коль это предназначено исключительно для тебя и Отца? Пусть и не сразу, но друг принял такой ответ. А когда нужно было приложить левую руку к груди, опуститься на одно колено и возблагодарить Вседержителя за еще один прожитый день, Мокхар говорил эти слова громко, а после шепотом добавлял: «Будь ты проклят».
Он посмотрел на мать, а взгляд той был устремлен ему за спину, и было в нем столько счастья, что невозможно описать. Глаза матери заблестели и она готова была расплакаться. Мокхар повернулся и увидел его. Он сразу понял, что это его отец.
— Сын мой, — Чардо подошел и обнял его. Странное чувство
