Когда они очутились в другом мире, большом, достаточно крепком, дабы выдержать даже всех Великих вместе, Люциан силой мысли отдал приказ. Услышав его, Анафрахион содрогнулся в душе. Такого он точно не ожидал. Это слишком безумно даже для Укротителя Хаоса. Но тот отдал приказ и некромант не по своей воле стал его выполнять.
Начертив трехметровый круг, а внутри него две классические пятилучевые звезды одна чуть меньше другой и вторая находилась внутри первой; линии крупной звезды на один человеческий шаг выходили за пределы круга, а в самом центре этой конструкции некромант нарисовал ромб так, что верхний и нижний углы касались малой звезды, но от боковых углов проложил линии, чтобы они тоже соприкасались все с той же звездой. И в середине ромба он поставил точку толщиной с кулак. Все, фигура была готова.
Выйдя из нее, он взялся за само заклинание.
Боролся некромант с волшбой Люциана, еще как боролся, но ничего не получалось, так как Укротитель Хаоса, как тот правильно заметил, был его учеником, а потому прекрасно знал, каков Анафрахион и, судя по всему, тайно изучал его сущность, дабы потом сотворить нечто эдакое. Сын Люцифера воспользовался этими знаниями и не жалел своих Сил. Оно и не удивительно, если учесть, что именно задумал этот безумец.
Нет, небеса не запылали, не налетели мрачные тучи, не было дождя, не грянул гром и никаких чудовищ тоже не появилось. Все было много хуже. На месте магического рисунка стал образовываться особый портал. Не легко описать, что именно случилось, но коль попробовать, то Анафрахион материализовал магию мира в нужном месте, предав ей ткань (или можно сказать плоть), порвал ее, и высвободившуюся энергию преобразовал в особый вид магических потоков, которые вели лишь в одно-единственное место дорогу куда знал лишь Глава Ордена и никто более. А вели они к Анатиял. Да, этот безумец Люциан приказал привести Смерть прямо к ним. Даже не просто перенести, а еще и поработить, дабы она исполняла волю Анафрахиона, который повиновался демону. Люциан задумал таким образом избавиться от всех Архангелов разом, ведь для Смерти нет преград, и она может погубить кого угодно. Ему нужны были лишь Архангелы, остальных же светлых он хотел оставить, дабы было с кем сражаться. А вот на счет Великих темных он еще не знал, как быть. Коль присоединятся к нему — замечательно, а если нет, то Анатиял и их заберет.
В иссиня-черном портале стал проявляться человеческий череп. Постепенно Анатиял перемещалась к ним в мир. Пусть она и была Смертью, но Анафрахион был сильнейшим средь всех некромантов. Его благословила сама Дарата, которая стояло намного выше, нежели Анатиял.
Но что-то пошло не так. Мир задрожал, словно по нему всему прошлось землетрясение. Магия становилась крайне нестабильной, трудной в управлении. Люциан потерял контроль над некромантом и тот поспешил закрыть портал. Он обернулся к Великому демону полный неистового гнева. Тот попытался вновь поработить учителя, но ничего не удалось. Люциан не придумал ничего лучше, кроме как переместиться в совершенно другое место. Анафрахион хотел последовать за ним, но ему не удалось. Серый дым показался у него под ногами, но был он очень мал и слаб. Что-то удерживало его в этом мире.
Небеса преобразились, и стал виден холодный темно-сине-фиолетовый космос с множеством звезд. И оттуда спустилось странное существо. Разглядеть его как следует некроманту сперва не удалось, но когда оно ступило на земную твердь, Анафрахион увидел его во всей красе. Довольно высокое, худое, с длинными пальцами на чуть более длинных, нежели подобает, руках. Одет в мантию лазурного цвета, на ногах были видавшие многое сандалии. Кожа рук весьма грубая, чуть ли не как панцирь, вместо ногтей были когти, и было всего по четыре пальца. Шея довольно длинная, с какими-то небольшими разрезами по бокам. Чем-то это напоминало жабры, как у амедеев. Не понятно, как со всем телом, но шея и нижняя челюсть были в рыбьей чешуе. Лицо несколько вытянутое, нос тонкий, но длинный, глаза небольшие и глубоко посажены. Губы как у всех нормальных рас, а вот зубы на нижней челюсти были подобны иглам и в два ряда, притом внутренняя часть чуть отодвинута, так как треугольные зубы сверху входили в эту полость. Три пары глаз, которые не были особо разделены между собой, идущие диагонально прямо к вискам. Уголки их не были разграничены между собой (кроме самих верхних и нижних). Нижняя пара как у людей — зрачок круглый, но радужки не видать; средняя пара как у рептилий — плоский зрачок, а белок ярко-желтого цвета; и верхняя пара с нормальной радужкой синего цвета, а зрачки как у мужчин сцерров — крестообразные, наподобие буквы «х». Уши длинные и острые, примерно по середине делятся надвое, как и у сцерров, но у этого существа нижние уши были много короче. Верхняя же половина лица очень чистая, гладкая и красивая, как у эльфов. Изо лба виднелось два небольших костяных отростка в виде рогов. Волосы вначале как у любой нормальной расы, но ближе к затылку превращались в какие-то костяные, но гибкие щупальца.
«Это еще что за урод? Что за странное создание? Он словно состоит из отдельных частей различных рас. Неужели Дарата послала его по мою душу?»
Легко сдаваться Анафрахион не собирался, но воспользоваться магией ему не удалось. Неужели это нелепое создание лишило его ее? Существо выставило руку в его сторону и некромант ощутил жар в груди. Ему казалось, что она горела изнутри. Порвав на себе рубаху и посмотрев на нее, он увидел, что она быстро чернела и немного краснела, став больше похожей на раскаленные угли. Он погибал, и он это осознавал. Также Анафрахион понял, что в этот раз обмануть смерть ему не удастся.
— Умираю…, — великих усилий стоили ему следующие слова. — Литаэль… Любовь моя… Дети… Мои дети…, — с его глаз одна за другой катились слезы, а перед взором так и мелькало лицо принцессы эльфов, и силуэты детей, но разглядеть их лиц не удавалось.
Пламя внутри него расходилось по всему телу, постепенно убивая. Это было очень больно. Любое другое существо уже давно бы неистово кричало так, что было бы слышно во множестве миров. Но иная боль оказалась в стократ ужасней… То, что он больше не увидит свою жену, не будет рядом в момент рождения детей, а те не будут знать своего отца. Конечно же, им все расскажут о нем, поведают о его делах, и их ушей коснется и великое множество легенд о своем великом отце. Но лично знать они
