– Тяжело, наверное, так жить, – понимающе проговорил Такута.
– Нелегко, конечно. У неё в голове целый мир был, и иногда взгляд такой тоскливый становился – видно было, как хочет что-то сказать, а слова не идут. Но она писала много, каждый день. Иногда думаю, что за всё золото, потраченное на чернила, можно было бы целый коровник купить.
– И вы всё читали?
– Не всё. Она для меня столько писем написала, я их все прочёл. Иногда заходил к ней в комнату и остальное читал. Она никогда не возражала. Но ты же не знаешь всех мыслей людей? Вот и я не мог знать. А вот старая ведьма могла, – усмехнулся он, – да хранит её огонь.
– Думаю, она была хорошим человеком, – улыбнулся Такута.
– Все мы монстры в какой-то степени, – отмахнулся старик, – но я ни разу не пожалел, что с ней связался. Если тебе интересно будет, то её комната на втором этаже стоит нетронутой. Можешь почитать, только писем ко мне не трогай. Не на что тебе там смотреть, – подмигнул тейна Вамэ.
Такута не мог поверить, что у него наконец-то появилась возможность встретить человека, похожего на него, пусть и не лично. После того как тейна матэ покинул Мару, его переполняло такое отчаяние и пустота, что ему хотелось просто сбежать от всего этого, лишний раз не напоминая себе о напрасности своих стараний. Ему казалось, что и жизнь его была напрасна, и отчасти поэтому он всё же принял решение бежать от неё. Хотя, конечно, главной причиной был приближающийся суд и смерть единственного существа, державшего его в Маре. Выезжая за её ворота, Такута чувствовал, как оставляет за спиной что-то мутное, чёрное и вязкое, не дающее ему спокойно дышать. Неужели это тот самый город, в который он приехал несколько лет назад? Яркий и шумный, с каменистыми улочками и гирляндами бумажных фонарей вдоль домов, с загорелыми лицами и звучанием барабанов, доносящимся из трактиров… Теперь Мара казалась совсем другой. Тёмной, холодной и чужой. Может, всё дело было в том, что Такута из прошлого верил, что многое обретёт здесь, но нынешний Такута понимал, что он всё потерял.
Конечно, бегство на запад не помогло забыться и не очистило сознание от болезненных воспоминаний. Зато ароматные настойки и полный отказ от какой-либо рефлексии хотя бы на время заглушили их. Ещё и приглашение тейна Вамэ пришлось как нельзя кстати – тяжёлый труд помогал очистить разум и постепенно стереть из памяти очертания прошлой жизни, а вместе с ней – и прошлые надежды, всю жизнь терзавшие Такуту своей несбыточностью.
Однако, только лишь он оставил мечты найти хоть крупицу того мира, которому сам принадлежал, судьба сыграла с ним вот такую нелепую шутку. Кто бы мог подумать, что именно здесь он наткнётся на следы женщины, что когда-то переживала то же, что и он?
Такуте нравилось вечерами устраиваться в приземистом кресле в комнате хинэ Хайму, жены тейна Вамэ, и открывать случайную страницу в плотном журнале, исписанном аккуратным почерком.
«Двенадцать, за что вы наказываете меня? Неужели я сотворила что-то настолько плохое, что живу теперь с этой ношей?
Вчера проповедник выставил меня на улицу. Сказал больше не появляться. Но где же мне теперь искать духовного единения с вами? Храм был для меня домом, но теперь и там мне нет места. А я ведь даже не пыталась заглянуть в его душу! Про него многое говорят, много плохого и грязного. И я часто замечала что-то в его глазах, но тут же отводила взгляд. Я не искала ничьих секретов! Это было лишь способом быть кем-то вне дома, встречать людей, которые меня не осудят. Но я снова ошиблась. Куда же мне теперь пойти?»
<…>«Иногда чужие мысли просто сводят с ума. Я не могу их не слышать, но не знаю, как с этим справиться! Хорошо, что я всегда могу спрятаться в тишине природы и побыть в одиночестве.
Часто думаю – кем бы я была без своего недуга? Да и как это вообще можно представить? Я ведь никогда себя не знала другой. Думаю, что я была бы окружена друзьями, и они бы смеялись над моими искромётными шутками. Я, конечно, не шутница, но, может, тогда была бы… А ещё продавала бы цветы! Помню время, когда могла это делать. Как же мне нравилось! Но кто будет покупать цветы у такого чудовища, как я? Вот пытаюсь иронизировать над собой, но всё равно слёзы текут… До чего же я глупая.
Но самое важное, что я бы сделала, будь я обычным человеком – это пела бы песни! В Храме Двенадцати, на улицах, в нашей гостиной и прогуливаясь по берегу океана. Я ведь недурные стихи писала в юности. И куда всё это делось…
Но будь я обычной, я бы не встретила своего мужа. Не написала бы этих бесконечных страниц, раскиданных по столу (не забыть наконец-то прибраться!). И… не знаю, что ещё могло бы быть хорошего. Могла бы сказать, что не была бы собой, но мне так часто кажется, что быть мной – это наказание…»
<…>«Сегодня перебрала свои старые тетрадки, вспомнила, как любила складывать рифмы в детстве, и решила всё же написать что-нибудь. Получилась даже целая песня. Жаль только, что никто её не услышит. А может, оно и к лучшему?
Море шумит в моих венах, как ветер меж скал,Чайки ресниц реют над океаном очей.Сколько бы, милый, ты в мире себя ни искал,С каждой дороги вернёшься как прежде – ни с чем.Дыханье моё ровный курс задаёт парусам,И белый песок расстилается прямо у ног.Сколько бы, милый, ты книг о себе ни писал,Нужные строки вовек подобрать
