– Не надо, – повторил Саша тише. – Воробьев, у тебя проблемы.
– Я в курсе.
– Не в курсе. Кортеж с Борисовым выехал пять минут назад. Ты их не догонишь. Даже если бы и догнал, то они под охраной Ночного Дозора. Мы просто обязаны не допустить тебя к ним.
– И потому Ведающая должна умереть?
– Да кто она тебе?! – заорал Агеев. – Случайная женщина, вот кто! Ты не понимаешь! Проживи лет пятьдесят и увидишь, как мозги прочистятся! Твоя баба попала под чужие терки, но тебе зачем за это подыхать?!
Джепп озадаченно взглянул на Шпунта. Они точно не жили лет пятьдесят. И все же они были солдатами и дозорными. Они выполнят приказ. Просто Саша упорно не хотел его отдавать.
– Корсар жив? – спросил я, глядя на ряд машин в поисках конкретной.
– Жив, отрапортовался… Серега, одумайся. Если нападешь на Борисова, то против тебя выступят все! Светлые, Темные, Инквизиция!
– Ты забыл караваны контрабандистов! – Я пнул Сашку прямо на капот «Бентли». – Шпунт, Джепп. Живо в лифт, и не выходите из кабины.
С этими словами я выстрелил в потолок, выбивая каменную крошку. Джепп с угрюмой досадой бросил платок, Шпунт вернул «ратник» в кобуру. Они ушли к лифту и скрылись за колонной.
Не проверяя, выполнили ли они мое поручение, я нацелился револьвером Агееву в голову, поднимая вторую руку в мерцающем «тройном лезвии».
– Разблокируй «Бентайгу», – приказал я.
– Нет, – покачал головой Саша. – Нет, не стану.
Синий элитный джип за его спиной навевал ассоциации с мягким дрожанием «радужной сферы» и с разбитой волшебницей, падающей внутри нее.
Я спустил курок. Пуля попала Саше в голень, дробя ее на части.
В отчаянном крике боли Агеев рухнул на здоровую ногу, хватаясь за больную. Потрясение в его лице сменилось гримасой обиды и отчаяния – эмоций, которых он всегда боялся больше, чем боли.
– Открой доступ, – повторил я.
Саша хлопнул рукой по капоту «Бентайги». Я сделал то же самое и почувствовал жжение в ладони. Теперь у топовой машины Дневного Дозора появился новый пользователь.
Оттащив Сашку в сторону, я оставил его страдать, сидя спиной к колонне.
– Зачем? – простонал он, пытаясь сложить пальцы в «Авиценну». – Что тебя так изменило?
Я открыл дверь «Бентли», повернулся и сказал:
– Моя жена.
Показалось, что на мгновение Агеев даже забыл про боль.
Я уселся в комфортное кресло кроссовера, утирая лицо нагревшимся дулом, глядя, как по стволу револьвера расползаются багровые пятна, не впитывающиеся в сталь. Запустил двигатель, вырулил к выходу и на скорости снес двери штаба. Прежде чем за спиной завыла сирена, я уже ворвался в ночную Москву.
Глава 8
«Бентайга» выскочила на Третье кольцо так быстро, словно сзади гналась волна от ядерного взрыва. На дороге было по обыкновению тесно, и мне чудом удалось никого не задеть. Не то чтобы меня это сильно беспокоило, но стоит один раз застрять – и придется раньше времени тратить возможности зачарованного кроссовера на маскировку.
Столица кипела привычной ночной динамикой. Кто-то на «Феррари» поравнялся со мной, издавая два гудка, призывая погоняться. Чудной человек. Хотел бы помочь – поделился бы Силой.
Остановиться, пробежаться по людям, зачерпнуть сколько смогу? Нет времени – ни на то, чтобы потом догнать кортеж Светлых, ни на то, чтобы пересчитать, действительно ли не хватит времени на пункт первый. Я не музыкальный автомат и считать Силу в числах не умею.
Проношусь мимо команды дорожно-патрульной службы, при виде моего превышения отводящих глаза в сторону. Эти на службе всегда, их дозор вечен. Не то что у нас, магов. Потому они и могут решать, кто заслуживает наказания, а кто нет, руководствуясь собственной моралью. Почему же мне отказывают в том же?
Дмитрий Борисов жить не должен. Я несу свой дозор. Ничего личного.
Еще быстрее. «Бентли» пронеслась под эстакадой Звенигородского шоссе. Тень от моста нахлынула на стекло, предлагая войти в Сумрак. Еще успею, спасибо.
Если кортеж выехал от базы Ночного Дозора, то должен достичь поворота на Ленинградский намного раньше меня. Вдруг мне повезет, и я совсем скоро увижу характерное сияние фар спецтранспорта Светлых, в котором защитной магии не меньше, чем в агеевском джипе. Пусть даже придется самому фонить не меньше.
С противным треском отклеилась одна из полосок пластыря на лбу – левая бровь мигом намокла. Я попытался высушить ее тыльной стороной ладони. Разделительная полоса сместилась почти между колес, и я вернулся в свой ряд. Не отключаться. Еще успею.
Мелькнул и тут же ушел вниз съезд на станцию метро «Беговая». Справа горели огни Центрального ипподрома. Четыре с половиной года назад, зимой, мы с Ведой ходили туда, ели сосиски в тесте и пили невероятно горячий какао в пластиковых стаканчиках, стилизованных под вафельные. В другой реальности Веда могла бы ходить туда без меня, никогда не став Иной, навсегда оставшись неинициированной. Вместо этого мы находились в мире, где за каждое действие следовало платить. Слишком долго я жил, чтобы цепляться за возможность не понимать таких простых вещей. Люди могут себе позволить непонимание. Я не мог.
Белый дорожный знак показывает крутой поворот направо, куда «Бентайга» заходит, едва не сваливаясь в неуправляемый занос. Рывок по наклонной – и снова поворот, уже на Динамо. Я опаздываю. Машины из кортежа движутся где-то впереди меня. Добраться до аэропорта они еще никак не могли, хотя должны мчаться изо всех сил.
Однако и «Бентайги» в автопарке Ночного Дозора никогда не было.
Разогнавшись до ста восьмидесяти километров в час, я плавно выдохнул, глядя на приближающийся ряд задних фонарей. И вышел на первый слой Сумрака вместе с «Бентли».
В темноте салона даже не было понятно, что я теперь не в своем мире. Многочисленные огоньки продолжали гореть, как и прежде. Скоро я понял, что их раскрашивает мое воображение – единственная активная сущность среди притупившихся чувств и эмоций. Москва без красок на такой скорости потеряла не особо много – куда понятнее были световые следы от фар, живущие здесь дольше, чем призраки самих машин.
Сумрак недовольно бурчал, не собираясь терпеть моего пребывания здесь без оплаты. Иссушал, грозил заново открыть раны, искал лучшую из них, чтобы выпить меня досуха. Вот уж кто не нуждается ни в каких лицензиях. Захочет – возьмет. С меня взять было уже нечего. И впервые за все время Сумрак не пытался меня вытолкнуть наружу – напротив, цеплялся за меня, как за случайно попавшего в капкан зверя, предлагая если не отгрызть конечность, то провести внизу остаток дней в поисках кроличьей норы.
Ауру Светлых я заметил, когда проезжал Сокол. Они могли выехать на Волоколамское шоссе, и тогда весь мой остаточный пыл разбился бы о бросок сумеречных костей, случайно направивший меня по одной из дорог. Ясно было одно: в этих машинах едут представители Инквизиции. Только с их помощью дозорный транспорт может путешествовать, почти не оставляя видимого для
