Лично я его чертовски уважаю. Он способен сделать блестящий бизнес из чего угодно, и в нашей организации его административные нововведения совершили революцию. Я унаследовала его должность и холостяцкое жилье (хотя он, между прочим, не был холостяком, когда его обустраивал). Сейчас он – верный кандидат на то, чтобы возглавить Шахи, когда Уоттлмен или Фарриер сложат полномочия (если сложат), поэтому я ожидаю, что какое-то время мне придется работать под его руководством.
И я уже упоминала, какой он симпатичный?
Дополнительно стоит отметить, что он не ограничивается в своих любовных интрижках со сторонними влиятельными дамами, а также успел переспать с немалым числом сотрудниц Шахов. Я, поспешу добавить, в их число не вхожу, и по этому поводу у меня смешанные чувства. Его похождения всегда находились под строжайшей тайной, однако мне удалось обнаружить несколько его связей, когда я проводила исследование для пополнения своего запаса компрометирующих материалов. Незаконнорожденных детей у него нет, однако одна девушка, весьма популярная сотрудница Шахов, покончила собой после того, как он разорвал с ней отношения. Ее самоубийство сотрясло всю организацию, но о его причине знали только я и Грантчестер.
15
– Ладья Томас? – Ингрид осторожно вошла в ее кабинет.
Мифани, вздрогнув, оторвала взгляд от отчетов, над которыми сидела.
«Поразительно, – подумала она. – Такой взволнованной я ее, кажется, еще не видела».
Секретарь аж покрылась потом.
– Ингрид, у тебя все хорошо? Ты вся красная. Это не… – Она смущенно осеклась. Все-таки Ингрид не была юной дамой.
– Нет, это не это! – воскликнула Ингрид. – Мне только что прислали уведомление, что к нам едут американцы!
– Все американцы? – спросила Мифани.
– Знаете ли, не очень разумно язвить вашему секретарю-референту, – заметила Ингрид строго. – Не американский народ, а американские слоны.
«А что, бывают американские слоны? – удивилась Мифани. – В Америке есть “Шахи”?»
Ответ на это наверняка содержался где-то в фиолетовой папке, но за прошедшие два дня Мифани так занимала текущая работа, что у нее было не так много времени ее изучать. На то, чтобы следить за каждой мелочью и обеспечивать, чтобы все хорошо работало, требовались огромные усилия. А тот талант, которым когда-то обладала Томас, похоже, сохранился. Раз или два она даже забывала, что не была той же Мифани Томас, которой ее все считали. Она больше не беспокоилась о том, что все, что она скажет или сделает, будет противоречить мысленному образу ладьи Томас. И еще поняла, что если она немного выдаст свое неведение, ее тайну это автоматически не раскроет. Теперь она наконец оценила всю власть, что получила, став членом Правления.
– Ладно, значит, едут американские слоны, – проговорила Мифани. – Полагаю, они едут к Конраду и Алричу. Все старые дипломаты собираются у камина с бокалами бренди, болтают о том о сем и решают судьбы народов за закусками, так ведь? – Она шутливо изогнула бровь.
– Нет, ладья Томас, – ответила Ингрид. – Они хотят увидеть вас.
– Меня? – переспросила Мифани с недоверием.
– Вас, – уверенно повторила Ингрид.
Они пристально посмотрели друг на друга.
– Это за то, что я съязвила насчет американцев? – спросила наконец Мифани.
– Нет, – ответила Ингрид. – Хотя определенно это компенсирует.
– Ладно, когда они приедут? – спросила Мифани.
– Через сорок пять минут.
– Сорок пять минут! Сорок пять долбаных минут! – Мифани вскочила из-за стола и принялась лихорадочно на нем прибирать. Тарелка с печеньем отправилась в ящик стола, бумаги были поспешно собраны в стопку. – Знаешь, я могла бы заказать пиццу и тогда у меня останется больше времени, чтобы приготовиться. – Она критически осмотрела, во что была одета. Не совсем пятничный наряд, но она же не ожидала, что в этот день ей придется участвовать в заседаниях. – Почему они хотят говорить именно со мной? – спросила она в отчаянии.
– Потому что это вы написали отчет, ладья Томас.
– Какой отчет?
– Отчет о Правщиках, вы написали его после совещания ладей и коней.
– Он засекречен! – воскликнула Мифани. – Только для служебного пользования Шахов!
Она снова сложила бумаги в стопки.
– Правщики включены в Список, и об их субъектах оповещается автоматически, – объяснила Ингрид. – Некоторая информация автоматически распространяется по всему сообществу.
– Ну ладно, но если бы я знала, что это прочитают другие, я бы…
– Что?
– Не знаю! Лучше бы его вычитала! – То ли Мифани показалось, то ли Ингрид действительно находила все это забавным. – Ладно, значит, они будут здесь через сорок пять минут. Будет какая-то церемония приема или вроде того?
– Главы Шахов проведут официальное собрание с гостями завтра вечером. Так задумано для того, чтобы к тому времени они успели привыкнуть к разнице в часовых поясах. Но на сегодня, согласно давно устоявшейся традиции, я выполняю священную отмену остальных ваших встреч и делаю заказы в великом храме итальянской кухни. – Мифани с недоверием покосилась на своего секретаря. Ингрид в последнее время становилась все более и более изобретательной. А потом заговорила, будто была ее мамой: – Ладья Томас, вам не стоит паниковать. Отправляйтесь в квартиру, переоденьтесь, приготовьтесь, а я дам вам знать, как только они будут здесь.
Послушно кивнув, Мифани открыла скрытую портретом дверь и вышла в холостяцкое жилище.
Американцы
Когда англичане прибыли в Новый Свет, Шахи тоже там были. Вторым, кто сошел с корабля в Джеймстауне, был агент Шахов, проводивший бо́льшую часть своего времени сжимаясь от страха перед теми ужасами, что творили остальные колонисты, и тайком рукоплеская, когда они уступили тонким магическим приемам коренного населения. В Англию он вернулся с новообретенной любовью к кукурузе и горячим желанием никогда больше не посещать колоний. Он убедил Правление в том, что для оценки сверхъестественного потенциала материка необходимо принять более эффективные (и лучше профинансированные) меры. Они прислушались и отправили в Новый Свет сразу нескольких агентов.
Самым важным среди них был Ричард Суонси, который столкнулся с весьма трудной задачей – быть тайным паранормальным агентом правительства в Плимутской колонии[13]. Его письма в Англию читаются крайне увлекательно, особенно учитывая, что бедняга так и не принял религии своих соседей.
Окруженный кислолицыми фанатиками, Суонси был вынужден играть блестящий спектакль: если бы соседи обнаружили в его доме какие-либо из его записей, его бы несомненно вздернули на виселицу. Однако благодаря своим добрым общественным делам и, как казалось, пылкой богоугодности, он слыл местным героем и пользовался даже бо́льшим почтением, чем старейшины колонии. Ни один человек не одевался более рассудительно и не осуждал распущенность других скорее, чем он. Бедняга, наверное, жил в настоящем аду.
До этого, в Лондоне, Ричард Суонси наслаждался жизнью в замечательном упадке. Дитя успешной мадам, Суонси рос, свободно блуждая между двумя мирами. Половину своего времени он проводил шляясь по улицам без присмотра, а вторую – знакомясь с многочисленными
