Он прижал руку к сердцу и замер. Прямо перед ним располагалась кроватка девочки, а над ней склонялась темнокожая женщина. На голове у нее красовалась шляпка: алые цветы на темном фетре. Ее одежда – узкое платье с открытыми плечами – плотно облегала высокую худую фигуру. Рука тянулась к Сьюзен. На запястье Роберт заметил множество разноцветных браслетов: когда женщина прикоснулась к лицу ребенка, браслеты нежно звякнули. Именно этот звон приводил малышку в такой восторг.
– Боже мой…
Женщина повернула голову и посмотрела на вошедших. В ее глазах не было ничего жуткого или пугающего. Она спокойно кивнула, здороваясь с ними, и вновь повернула к колыбельке свое невозмутимое лицо. Глаза у нее были удлиненные, миндалевидные, почти кошачьи. Сейчас эти глаза пристально смотрели на девочку.
– Bonjour, messieurs, – проговорила она мелодичным голосом, не отводя взгляда от колыбельки. – La petite хочет спать.
Она склонилась еще ниже и осторожно обхватила ребенка худыми эбеновыми руками. Затем отпрянула, ловко подхватив девочку.
Роберт и Амелия застыли, разинув рты. Ставни были прикрыты, и крошечные пылинки плясали в лучах света, льющихся сквозь щель. Их текучие тени делали силуэт женщины почти прозрачным.
– Магали… – нарушил молчание Роберт.
– Oui, monsieur, Magalie Morguetto.
Она обернулась к нему, держа девочку на руках и касаясь подбородком пухлого детского личика. Голос у нее был нежный, мелодичный, в нем явственно различался французский акцент:
– На каменной дороге танцует принцесса. В праздничном платье танцует принцесса. У нее чудесный гребень из мелких жемчужин. На каменной дороге танцует принцесса.
56
Клиника Алана казалась чужой и бесприютной. В других обстоятельствах, стоило им произнести его имя, их бы мгновенно обслужили; сейчас же это было явной ошибкой. Они упомянули Алана, и все превратилось в телесериал. Нет-нет, вам придется подождать в соседнем зале, на деревянных банкетках, обтянутых кожей, пока дежурный врач вас не вызовет.
Зал ожидания выглядел роскошным, но холодным. Джим заметил темнокожего мужчину: тот стоял, прислонившись к кофейному аппарату. Руки сложены на груди, одна нога согнута в колене, вид невозмутим и беспечен. Джим обратил внимание на безупречный итальянский костюм и черты лица – выраженно африканские, необычные для Пойнт-Спирита. Ему не понравилось, с какой поспешностью незнакомец отвел глаза, заметив, что на него смотрят. Вскоре мужчина ушел.
Элизабет рассматривала незнакомца с неменьшим любопытством, но ничего не сказала. С годами она стала гораздо более сдержанной, тогда как Джиму сохранять спокойствие временам удавалось все сложнее. Он вышел в больничный сад подышать свежим воздухом. Когда же чертов дежурный доктор появится наконец из-за дверей и позволит им увидеть сына?
Вскоре к ним действительно вышел мужчина в белом халате. Лет сорока, с умным взглядом и седыми волосами, но кожа его казалась тонкой и совсем молодой.
– Мистер и миссис Аллен? – спросил он, подойдя к ним.
Элизабет и Джим встали. Жестом врач пригласил их в соседний кабинет. Все его пространство было заполнено брошюрами, книгами по медицине и справочниками по уходу за детьми. Врач уселся за письменный стол и пригласил их занять места в креслах напротив. В его лице Джим уловил дружелюбие и озадаченность. Доктор порылся в какой-то папке, затем закрыл ее и поднял глаза на посетителей.
– Как мальчик? Что случилось?
– Не беспокойтесь, миссис Аллен, с Джимми все в порядке. Позвольте мне коротко рассказать вам о том, что произошло, а потом вы его увидите.
– А с ним точно все в порядке? – уточнил Джим.
– Да, но кое-что мне хотелось бы обсудить с вами. Сегодня в полдень во время перемены мальчик внезапно потерял сознание. По словам воспитательницы, это напоминало обморок. Он был в хорошем настроении, играл с другими детьми и как раз был его черед бросать мяч, как вдруг он отключился. Когда подоспевший учитель попытался оказать ему помощь, у него начались судороги, сильнейшие мышечные спазмы. Разумеется, учитель сделал все возможное, чтобы предупредить эпилептический припадок. Мы провели необходимые обследования, чтобы исключить повреждения головного мозга, менингит, аллергию и любую вторичную причину, лишающую головной мозг притока кислорода, что в большинстве случаев провоцирует подобные приступы. Существует легкая разновидность эпилепсии, которая встречается у детей как раз в этом возрасте, мы называем ее «малышовая болезнь»; но она не приводит ни к судорогам, ни к припадкам, ребенок находится в спутанном состоянии сознания, однако не падает в обморок. Этот вариант мы также исключаем. Так или иначе, сейчас ваш мальчик совершенно здоров и никакими заболеваниями не страдает.
– Значит, мы можем его забрать?
– Разумеется, мистер Аллен, однако в течение некоторого времени его здоровье придется постоянно контролировать. Наблюдайте за ним и, если появится что-то необычное, немедленно везите к нам.
Джим уже собирался встать, но доктор жестом попросил его не спешить.
– Подождите, прошу вас. Есть еще кое-что.
– Что? – Элизабет затрепетала, и Джим крепко сжал ее руку.
– Он не произнес ни слова с тех пор, как пришел в себя. Мысли и чувства выражает с помощью рисунков. Так вот, мистер Аллен: не было ли у него какой-либо травмы, которая, по вашему мнению, могла бы на него повлиять?
Джим и Элизабет переглянулись.
– Джимми – жизнерадостный мальчик. Ничего такого с ним не случалось. В колледже он дружит со всеми детьми. А почему вы спрашиваете?
– Взгляните на его рисунки.
Из лежавшей перед ним пластиковой папки доктор достал два листа и положил оба на стол. Джим замер от удивления. Элизабет вскрикнула. На одном из рисунков мальчик изобразил огромное деревянное здание, охваченное пожаром, и черного коня с сидящим на нем всадником. Здание располагалось на холме, на склонах которого лепились одинаковые домики. Возле домиков в языках пламени метались куклы. Джим посмотрел на другой рисунок. На нем изображалось помещение вроде гостиной, возле окна стоял мальчик, а в кресле сидела женщина с испуганными глазами и широко открытым ртом. Бесформенное существо с волосами, скрывающими физиономию, ползало по полу, упираясь на вытянутые руки. В углу виднелась тень человека в шляпе, контуры были чуть смазаны, словно его нарисовали углем, тем не менее
