– О, понимаю… – продолжал человек. – Это тебя не слишком волнует. Ты это переживешь. Больше всего тебя ужасает то, что ты не можешь ему помочь, верно? Вдруг у твоего ангелочка съедет крыша? Возможно, это случится не сегодня и не завтра, но однажды ты уйдешь на работу, а парень слетит с катушек прежде, чем ты вернешься домой и сможешь прийти ему на помощь. Я прав? Разумеется, прав! – и он расхохотался, все так же невозмутимо и медлительно.
Элен закрыла глаза и зарыдала.
– Вернись на землю, Элен… отныне ты будешь жить с этим страданием. Оно не отпустит тебя ни на день, ни на час… Может, ничего и не случится и ты не потеряешь Томми. Нельзя ничего сказать наверняка… Но страдание постепенно тебя сожрет…
Стоило ему произнести эти слова, и крики раздались вновь. Элен перевела взгляд: Томми катался по полу, стараясь сбросить с себя сгорбленную фигурку, которая ползала по полу и хватала его за ноги, взвизгивая как крыса. Элен так и села на ковер. Все закружилось вокруг нее. Силуэт человека качнулся. Она поползла вперед, к Томми, и только потом поняла, что происходит. Когда она была уже неподалеку от парня, девушка резко обернулась и посмотрела на нее с ненавистью. Элен завопила что есть мочи, затем ударилась обо что-то головой и бросилась прямо на существо.
– Томми! – взвыла она, поднося руку к виску. – Она ничего не может тебе сделать! Борись с этим!
– Чего ты за него так переживаешь? Пусть себе сходит с ума, – услышала она позади себя.
– Нет! – крикнула она. – Я не отдам тебя, Томми!
Элен подползала к Томми справа. Комната кружилась вокруг нее, место ушиба на голове болело нестерпимо. Внезапно боль пронзила позвоночник, ей показалось, что на несколько секунд она потеряла сознание. Томми лежал навзничь в двух пядях от ее лица – широко открытые глаза, вылезающие из орбит, черные волосы девушки, грязные и мокрые, будто бы опутывали его тело. Она закрыла глаза, постаралась собраться силами, но из-за сильного удара тело дрожало, а в голове пульсировало.
– Оставь Томми в покое… – пробормотала она. – Ты все равно не можешь убить его. Тебя не существует… Оставь его в покое…
Яростный визг оглушил ее.
– Оставь Томми в покое… – прошептала Элен и потеряла сознание.
46
На рассвете Джим проснулся посреди гостиной. Наверное, ночью он снова блуждал по дому, как и подобает лунатикам. Что ж, отныне это его уже не удивляло. По крайней мере на нем была пижама – деталь немаловажная, особенно когда он услышал, как в двери поворачивается ключ, и увидел скорбную тень Карлоты. Та его не заметила: в доме царил сумрак.
Несмотря на хрупкий вид, сутулость и неуверенную походку, выражение ее глаз и крепко сжатых – возможно, из-за холода – губ было решительным, жестким. Он видел, как она повесила пальто на вешалку у двери, одернула юбку и неторопливо поднялась по лестнице. Интересно, спросил себя Джим, где она бродила столько времени? Теплилась ли в глубине ее сердца мечта о примирении или же после всего, что случилось, она его ненавидит? Возможно, похожие мысли терзали ее на протяжении всей ночи. Но ведь это она опоила его ядовитыми травами, стала причиной конфликта с Мэри Энн и виновата во всем, что случилось в гостиной.
Но, так или иначе, Джим располагался в гостиной чужого дома и занимал главное место в сногсшибательной истории с бесчисленным количеством вопросов и белых пятен, которые он, сколько ни ломал голову, не в силах был расшифровать. Джим усмехнулся. Сейчас он напоминает статую в музее: боится шелохнуться, руки неподвижно висят вдоль тела. Если бы в этот момент его кто-то увидел – одна из сестер или даже Алан, – испугался бы не на шутку. Он неслышно скользнул между полосками света, которые отбрасывали щели между занавесями, и медленно, стараясь не шуметь, поднялся по ступенькам. Не справился с искушением и открыл дверь в спальню Элизабет. Девочка крепко спала, лицо у нее было невинным, как у ангела. Тело укрывало нарядное пуховое одеяло, а волосы рассыпались по подушке. Интересно, что она думает обо всем, что произошло между ними, если, конечно, что-то помнит, в смятении размышлял Джим.
Не желая задерживаться, неслышно закрыл за собой дверь и вскоре был уже в своей спальне.
Остаток ночи он провел в беспокойной дремоте. Сон не шел. Он перебирал в уме десятки возможностей. Еще одна беседа с Люсьеном, вероятно, рассеяла бы некоторые сомнения, которые вызывала у него вся эта головоломка. Он был уверен, что призрак выложил ему далеко не всю правду. Да, своими руками Люсьен никого не убивал. Не было сомнений и в том, что он любил Элизабет, а Мэри Энн была для него аппетитным трофеем, которым он наслаждался, а временами истязал, не слишком, впрочем, усердствуя. Рассуждало же это существо об «игрушках», как оно само их называло. Догадывался он также, почему эта история не затронула Амелию. Дело в том, что Амелия была бесхитростна и практически лишена личной жизни, ей не в чем себя упрекнуть, не в чем раскаиваться. Все же прочие столкнулись со своими потаенными желаниями или грехами. Он припомнил сцену, которую описывал Роберт: Лоррейн, висящая на веревке под потолком. Какие грехи терзали бедную женщину, если призрак вынудил ее принять такое решение? Что омрачало прошлое Лоррейн, какие видения ее преследовали? А этот сундук со всеми предметами, принадлежавший, скорее всего, Магали? Помог ли он хоть как-то в их деле? Да, в общем, нет. Рассказ детектива оказался куда полезнее. Джиму захотелось прямо сейчас еще раз с ним поговорить, продвинуться чуть дальше и, главное, избавиться от неприятного чувства, что он не контролирует происходящее.
Рассвело, а он все лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок и перебирая в уме различные гипотезы. Наконец поднялся, принял душ, оделся. Ему хотелось прогуляться по городу, вернуться к себе домой и хотя бы несколько часов подряд побыть подальше от Элизабет. Было еще совсем рано, весь дом еще спал, а раз так, он позавтракает в баре у Лоретты и, как он выражался, помедитирует. Прежде всего его волновала причина, по которой Люсьен выбрал именно его – прошлой ночью он этого так и не понял, как и того, что ждет их в дальнейшем. Эти мысли не давали ему покоя.
Он добрался до бара почти на автопилоте. Небо было чистым, но лучи солнца, все
