— Сказал тот, кто мечтал о… о чем? Уничтожить всех землян, которым не посчастливилось оказаться на Айгеросе?
— Я был не прав, сказал ведь уже. И хватит вынуждать меня повторять эту фразу!
Я хитро прищурилась, словно лисица, придумавшая, как выселить зайчика из лубяной избушки. И вкрадчиво произнесла:
— А скажи еще раз.
— Ты издеваешься?
Мои губы растянулись в усмешке.
— Ты издеваешься, — перевел Каперс, трижды фыркнул (или чихнул?) и хмуро посмотрел на меня. — Ладно, но в последний раз! Я… был… не прав, — мучительно медленно выдавил он.
— А можешь сказать еще: «земляне хорошие и не обязаны расплачиваться за грехи одной дуры»?
— А не обнаглел ли кое-кто?
Я сделала самое честное лицо, на которое только способна. Правда, удержать это выражение дольше четырех секунд не смогла — довольная улыбка расползлась от уха до уха. Вредный, заносчивый, плюющий на мнение окружающих хранитель признал свою ошибку. Трижды!
— Если ты сейчас полезешь обниматься, я тебя укушу, — предупредил Каперс.
Я рассмеялась.
— Как догадался?
— У тебя все на лице написано. Да и вообще, — он качнул головой, пряча добрую усмешку, — когда тебя переполняют чувства, ты склонна к спонтанным объятиям.
— Не всем же быть снобичными сухарями. — Я подмигнула и встала с песка.
Тело такого изменения не оценило. Мышцы заныли, как избалованный ребенок, требующий вернуть пуделя, цветного от пятен гуаши. Желанным пуделем сейчас выступал теплый песочек, на котором тело хотело лежать, сидеть — без разницы! Лишь бы не шевелиться.
Я охнула и уперлась ладонями в колени.
— Смотрю, не такая уж это и ерунда, как ты пыталась меня уверить, — заметил Каперс, неодобрительно глядя на согнутую меня.
— Так всегда после паузы. Сейчас разомнусь немного, потом сделаю первые шаги, затем втянусь…
— А утром вообще не встанешь, — закончил он. — Стой, не двигайся.
Последний приказ был явно лишний. Сейчас я могу максимум выразительно сопеть, а вот шевелиться — вряд ли.
Каперс произнес короткую фразу на раскатистом «капибарском наречии», и мое тело словно впихнули в невидимый вакуумный пакет: воздух уплотнился, надавил и… впитался? Бр-р!
— Чего стоим? — фыркнул Каперс, разворачиваясь к лестнице.
Осторожно, опасаясь нового мышечного спазма, я выпрямилась, прислушалась к себе… Не болит! Действительно больше ничего не болит!
— Кап, спасибо! — крикнула я и кинулась догонять уже взобравшегося до середины лестницы хранителя.
— Да на здоровье. Только сделай одолжение — ори потише. Ночь все-таки.
Ворчливый Каперс — привычный Каперс. Я хмыкнула и зашагала рядом.
— Когда мы отплываем на архипелаг?
— Завтра.
— А корабль?
— С утра договорюсь.
— Уверен, что будут отплывающие в нужную нам сторону?
— Не будут — появятся, — заявил грызун, на что я лишь пожала плечами.
В кардарве нас ждал Джарий. И, судя по скрещенным на груди лапкам (видимо, его любимая поза), он чем-то недоволен. Морально я готовилась к бурчанию в духе: «Где вас носило? Ночь на дворе! А вы не в постелях!»; но потом вспомнила, что Джарий, к счастью, нам не отец, а мы — не дети.
— Я думал, мы успеем поговорить, — угрюмо выдал смотритель.
— Обязательно, — Каперс остался невозмутим. — Ариш, — он повернулся ко мне, — иди спать. Завтра рано вставать.
— А разве тут бывает иначе? — с усмешкой заметила я. — Ладно, доброй ночи, Кап.
Имя хранителя выделила интонацией, давая понять, что мое пожелание распространяется исключительно на капибара. Противным кузнечикам я не собираюсь желать ничего, кроме уменьшения природной вредности.
Чувствуя легкость во всем теле, я взбежала по лестнице, заскочила в комнату, быстро скинула обувь, штаны и завалилась спать. Организм, привыкший к практически армейскому ритму жизни, мгновенно отрубился.
Глава 24
Утром я проснулась от стука собственных зубов. Одеяло, видимо, сползло и оставило меня на растерзание прохладному воздуху. Не размыкая век, я сонно пошарила рукой по кровати в надежде отыскать пропажу — но тщетно. Холод покусывал за ноги, и я подтянула колени к груди, пытаясь сохранить крупицы тепла. Сейчас главное — быстро заснуть, и тогда можно урвать еще хотя бы часок сна.
Едва ощутимый сквозняк пробрался под рубашку, прокатился вдоль позвоночника. Я поежилась, попыталась пригладить вставшие дыбом волоски, перевернулась на другой бок — спиной к стене — и сонно приоткрыла один глаз.
Поняв причину внеплановой Арктики, тут же разлепила оба глаза и вытаращилась на открывшуюся взору картину. На полу, обложившись одеялом по кругу, сидел Каперс.
— Если ты решил свить себе гнездо, рекомендую выбрать для этого другую комнату и другое одеяло.
Свесившись с кровати, я ухватилась за уголок пододеяльника и потянула его на себя.
— Хранители не вьют гнезда, — буднично заметил этот прохвост, наступив лапой на почти отвоеванный край.
— Если не отдашь мне одеяло, ты у меня не только гнездо совьешь, но еще и птенцов высидишь, — рыкнула я, с удвоенным усердием потянув на себя матерчатый «хвост».
Несмотря на мой грозный вид — а у растрепанной меня вид именно такой, — Каперс не смутился. Напротив, эта мохнатая зараза довольно лыбилась!
— Забавная ты все-таки по утрам, — хмыкнул он и резко убрал лапу с пододеяльника.
Я, продолжавшая тянуть и лишившаяся противодействия, отлетела к стене. Сверху на меня приземлилось одеяло. Однако радости по поводу отвоеванной вещи не было. Выбравшись на поверхность — почти как тот самый кротик из чешских мультиков, — я злобно уставилась на хранителя.
— Убью, грызун!
Вместо ответа он выскочил в коридор и нагло ухмылялся мне оттуда.
— Что, думаешь, не достану? — прорычала я, спрыгнула с кровати и попыталась схватить негодяя.
— Ха! Почти! — поддел он, увернувшись в последний момент. Отскочил, довольно скалясь, оглядел меня и выдал: — Давненько по коридорам кардарва не носились девицы, щеголяя нижним бельем.
Я запоздало вспомнила, что из одежды на мне лишь
