С мыслей об Аллене удавалось переключиться только на мысли о Силико. С момента её исчезновения прошло уже пять дней, и никому так и не удалось найти даже её следа. Юфи говорила, что никому не продержаться около Монолита так долго, но Элисия отказывалась верить в худшее.
— Что мы в итоге имеем, — произнесла Соранико, рассуждая вслух. — Больше половины войска не способно сражаться, сбережения гильдий едва покрывают затраты, а самое главное Монолит открыт. Но у нас есть два дракона, хоть они и не очень-то хотят состыковывать свои действия с нашими.
— Короче говоря, мы прое… — Элрион, развалившийся в кресле, резко осёкся под осуждающим взглядом Куруми, — проиграли по всем фронтам.
— В замке уже знают об этом? — наконец подала голос Элисия.
— Пока нет, — качнула головой Соранико, — Кайлин и Терамай выступали не от лица короны, это, скажем так, была личная инициатива ковена и храмовников, с нашей гильдией то же самое. Но сказать всё равно придётся. Будет куда хуже, если об этому узнают от третьих лиц.
— Но тогда мы должны будем предоставить виновного, — задумчиво сказала Элисия, — иначе, его назначат сами.
— И я даже знаю, кто это будет, — на лице Гензаи появилась злая улыбка, — герцог Стюарт давно нас не жалует. Но Альтере нужна наша сила, так что…
— Думаешь, и в этот раз обойдётся? — спросила Элисия почти с надеждой.
— Вряд ли. В этот раз они, скорее всего, найдут способ посадить нас на короткий поводок и заставить выполнять их приказы. Ведь даже если весь мир катится в бездну, таким, как Стюарт, важно ощущать власть хоть над чем-нибудь, — Гензаи рассеянно провёл рукой по тёмным, спутавшимся волосам, — но сейчас не об этом стоит думать, а том, что делать с Монолитом. Если с ним ещё можно что-то сделать.
***
Положив руку на ручку двери, ощущая пальцами металлический холод, Элисия мысленно досчитала до трёх.
— Входи уже, — раздалось из-за двери, и рука Элисии замерла в сантиметре от двери, так и не постучав в неё.
Вдруг ослабевшие пальцы с трудом, но всё же повернули ручку, и Элисия вошла в просторную, залитую утренним светом комнату. Аллен полусидел полулежал на кровати, прислонившись спиной к подушкам. На фоне белых простыней его кожа казалась сероватой, но всё же выглядел он не так плохо, как вчера.
— Как ты себя чувствуешь? — неуверенно помявшись около двери, Элисия подошла и села на край кровати.
— Лучше, — ответил Аллен, с лёгкой улыбкой.
— Ты всегда так говоришь, — возразила Элисия, бросив на клирика укоризненный взгляд.
— Да, — без доли смущения согласился Аллен, — но сегодня я не вру.
Элисия лишь тяжело вздохнула и поставила на кровать рядом с собой небольшую деревянную коробочку.
— Меня попросили сменить тебе бинты, — сообщила Элисия, будто оправдываясь, так и не сводя глаз с коробочки, врученной ей, — у лекарей совсем времени нет, так что… Ты ведь не будешь против?..
Аллен лишь коротко пожал плечами, от чего тут же болезненно поморщился.
— Ещё болит, да? — задала Элисия совершенно идиотский вопрос, за что тут же себя мысленно отругала.
— Не так сильно, как раньше, — уклончиво ответил Аллен, — но если ты сменишь бинты будет легче. Хотя я и сам мог бы…
— Нет! — Элисия резко вздёрнула голову и встретилась взглядом с Алленом. — Я умею делать перевязку, да и к тому же ожог нужно мазью отработать.
Аллен по привычке снова неопределённо передёрнул плечами и ожидаемо зашипел от боли. Но всё же, чуть отодвинувшись, сел прямо. Элисия решительно отодвинула подушки, и села ему за спину, не менее решительно открыла деревянную коробочку с двумя отделениями для мази и для бинтов. Решительность её закончилась ровно в тот момент, когда она начала развязывать бинты. Ей было страшно сделать Аллену больно. Он и так пострадал из-за неё. Если бы он защищал себя, а не её, если бы вылечил себя, его спину бы не покрывал ожог, а грудь не рассекала плохо затягивающаяся рана.
Элисия действительно умела делать перевязку. Она перевязывала свои раны, когда тело сводило от боли, а в глазах плыли круги от кровопотери. Когда руки дрожали, она затягивала бинты зубами. Однажды ей даже приходилось вправлять себе плечо. Об этом моменте она предпочитала не вспоминать. Но сейчас, когда медленно сворачивая бинт, она виток за витком, открывала всё больше пространства повреждённой кожи, ей делалось в тысячи раз хуже, чем тогда. И усилием воли заставляя руки не дрожать, Элисия старалась не думать вообще ни о чём, но у неё не получалось.
Виток за витком. Рулончик бинта в её руке становился всё толще и толще. И Элисия старалась смотреть только на него. Не на рану. Аллен всё же помогал ей сматывать бинт, ведь иначе ей бы приходилось прижиматься к его спине почти вплотную. Пальцы Аллена забирали у неё бинт и, сделав полоборота возвращали обратно. Элис вдруг подумала о том, что рука Аллена намного больше её собственной, а спина настолько широкая, чтобы закрыть её всю. И тут же отогнала эти мысли.
— Элис?
От звучания собственного имени она чуть не вздрогнула, испугавшись, что всё же задела рану и сделала Аллену больно. Но он лишь передавал ей смотанный бинт. Она убрала его в коробочку и наконец подняла глаза.
Ожог уже не был таким страшным, как тогда, сразу после битвы, но до полного излечения явно ещё пройдёт не меньше недели. И это с эльфийскими снадобьями. Что было бы без них, лучше и не думать.
На почти белой коже ожог смотрелся особенно заметно, словно кто-то неровным слоем размазал алую гуашь, и она так и засохла, образовав тонкую корочку.
Элисия сделала глубокий вдох и зачерпнула пальцами бледно-зелёную мазь, наполнявшую комнату приятным ароматом трав. Она даже почти дотронулась до раны, но в считанных сантиметрах от кожи руку словно судорогой свело от страха.
— Можешь просто наложить новый бинт, — раздался голос Аллена, как ей показалось, слегка неуверенный.
Бинты были пропитаны каким-то целебным настоем и тоже бы помогли, но Элисия чувствовала, что должна сделать всё возможное, пусть даже это и значит причинить Аллену боль. Снова.
Так что она решительно помотала головой, но вовремя вспомнив, что Аллен её не видел, добавила:
—
