Если Лайт до сих пор заперт в этой комнате, значит, ему не хватает сил, чтобы сбежать. В то, что мнимая порядочность это способ показать свою лояльность и готовность к сотрудничеству, верилось с трудом. Нет, Лайт, конечно, умеет ждать. Но вот сидеть в запертой комнате он бы точно не стал, и на то была очень веская причина.
Раньше, очень давно, Игнасий практиковал странный вид наказания — если Лайт делал что-то не так хорошо, как бы ему хотелось, Игнасий мог запереть его в комнате на сутки или даже дольше. К запертой двери даже подходить никому не разрешалось, а срок наказания был ведом лишь самому Игнасию. Аллен не знает, была ли у Лайта всегда лёгкая степень клаустрофобии, или она развилась именно из-за этих наказаний, но долгое пребывание в запертой комнате буквально сводило его с ума. Так Лайта периодически наказывали не один год, пока он не научился мастерски взламывать замки и сбегать. И вроде бы с тех про прошло достаточно много времени, но Аллен почему-то очень сильно волновался.
Ему казалось, что его брат скорее бы стал беглым преступником, позже, повернув ситуацию так, что правительство бы ещё осталось у него в долгу и вынуждено бы было простить ему все преступления, чем позволил запереть себя и притворялся бы примерным арестантом.
Так Аллен размышлял, неспешно идя по коридору. В конце концов было ещё достаточно рано, и Лайт вполне мог спать.
А потом раздался гулкий звон разбивающегося стекла.
Наверное, на самом деле этот звук был достаточно тихим, но Аллену он показался оглушительным, пробирающим до костей словно ледяной ветер.
Он бросился бежать. Добежав до нужной двери он с силой дёрнул ручку, так что дверь жалобно заскрипела. Потом вспомнил, что она заперта. Судорожно вставил ключ в скважину, чуть его не сломав, повернул. Каждый оборот ключа, казалось, равнялся обороту часовой стрелки. Аллену чудилось будто прошла целая вечность, прежде чем он распахнул дверь, хотя не прошло и минуты.
— Какого?.. — выдохнул он, застыв на пороге и тут же поняв, что издало этот жуткий звон.
В другом конце комнаты, напротив кровати, стояло большое напольное зеркало. Сейчас зеркальную поверхность окутывала паутина тонких трещин, кое-где — видимо, в том месте, куда и пришёлся удар — зияли пустоты отколовшихся осколков. Эти осколки, запачканные кровью, валялись на полу рядом с зеркалом. Там же сидел Лайт. Аллен не увидел выражения его лица, видимую ему часть закрывали бинты и волосы, но, судя по всему, он даже не понял, что кто-то пришёл.
— О богиня… — тихо выдохнул Аллен закрывая дверь, — что тут вообще произошло?
Лайт будто нехотя повернулся к нему лицом и окинул отсутствующим холодным взглядом.
— Оно раздражало, — безразлично бросил он, подразумевая то ли зеркало, то ли отражение.
От этого тона и взгляда по спине пробежала дрожь, но больше всего испугало не это. Аллен сразу решил осмотреть руку Лайта, рассчитывая увидеть на ней царапины и ссадины, но всё оказалось хуже. Из ребра ладони торчал достаточно большой осколок. Из раны крупными каплями стекала кровь, но Лайт будто и не замечал этого. Складывалось ощущение, что он в принципе не слишком понимает, чего Аллен так суетиться.
Кое-как удалось убедить Лайта встать с холодного пола и пересесть на кровать, потому что ему было «и так нормально». На руку смотреть было страшно. Ещё страшнее было собраться с силами и выдернуть осколок, надеясь, что более мелкие частички не останутся в ране, а её саму удастся быстро залечить с помощью исцеляющей магии (большая удача, что у Аллена вообще не отобрали посох при проходе к заключённому).
— Ты хоть понимаешь что сделал? — спросил Аллен, уже почти не надеясь привести Лайта в чувство.
— Подумаешь, зеркало разбил, — флегматично сказал он.
— Ты руку себе об него «разбил»!
И только теперь Лайт наконец обратил внимание на осколок, вошедший в его руку практически до кости. Но это зрелище его скорее удивило, чем напугало.
— Оу, — выдохнул он, удивлённо приподняв брови.
— И это всё, что ты можешь сказать?! — возмутился Аллен, выведенный из себя это жуткой равнодушностью.
— Оно болит, залечи, пожалуйста? — Лайт состроил невинное лицо.
Аллен посмотрел на него убивающим взглядом и одним резким движением выдернул осколок. Лайт глухо взвыл. Как ни странно, от этого Аллен испытал даже некое успокоение.
Исцеление подействовало и даже лучше, чем Аллен ожидал. Рана затянулась и от неё остался лишь ровный красный след.
— Неплохо, — Лайт, словно оценивая работу, пошевелил рукой, сжимая и разжимая пальцы.
— «Неплохо» было бы, если бы ты не ломал королевское имущество и себя об него заодно, — недовольно пробурчал Аллен, собирая валявшиеся на полу осколки.
— Меня, знаешь ли, не так-то просто… — Лайт бросил странный, слишком пристальный взгляд на окровавленный осколок, всё ещё лежавший рядом, — сломать.
Аллену не понравился этот взгляд, и он, пожалуй, даже слишком поспешно сгрёб лежавший рядом с Лайтом осколок в уже собравшуюся кучку. Брат на это лишь невесело усмехнулся.
— Просто объясни мне, почему ты до сих пор здесь? — спросил Аллен вставая и окидывая комнату взглядом.
— Действительно, и почему это? — задумчиво повторил Лайт.
— Разве у тебя нет какого-то плана или?..
— А зачем мне какой-то план? — Лайт впервые за всё время их разговора посмотрел Аллену прямо в глаза. И взгляд его был холоден и ясен, как лёд на замёрзшем озере.
От этого взгляда и спокойного голоса у Аллена по спине пробежали мурашки, словно зимний ветер пробрался в комнату через закрытое окно.
— Разве ты не хочешь?..
— Я больше вообще ничего не хочу, — Лайт пожал плечами, словно бы говорил о сущих пустяках. — Всё, что я хотел, я уже сделал. Пойми, братишка, я больше не нужен в этой истории. Моя роль отыграна, а я всё продолжаю оставаться на сцене, как недоломанная декорация. Питера вы победили и без меня, так что и с остальным справитесь.
Аллен открыл было рот, но Лайт перебил его раньше, чем он успел что-то сказать.
— Да, я уже знаю, что вы победили. Об этом кричат так громко, что слышно даже здесь.
— С тобой победить было бы легче, — возразил Аллен.
— Ты слишком много на меня полагаешься. Тебе почти двадцать, пора бы уже стать самостоятельным, — хмыкнул Лайт, и в его тоне проскользнула такая привычная насмешливость, что Аллену даже стало немного легче.
— Самостоятельным, значит… — выдохнул Аллен, — тогда я сам вытащу тебя отсюда, раз ты не собираешься шевелиться.
— А если я
