Если бы Гензаи действительно «кормила» именно рука Стюарта, он бы отгрыз её по локоть, а потом загрыз бы и самого Стюарта, невзирая на любые последствия.
Но сегодня Гензаи повезло — а может, повезло Стюарту, потому что Гензаи был в таком состоянии, что вполне бы мог воплотить свои желания в жизнь — отчитываться пришлось только перед Терамаем. Клирик был милостив, удовлетворился очень кратким отчётом, расспросил о состоянии здоровья бойцов, о количестве раненых, ещё о чём-то, наверное, важном. Гензаи отвечал не думая, о том, что говорит. Все мысли его были сосредоточены только на том, как хочется есть и спать. По пути он даже завернул в лавку и купил кое-что съедобное, но оно пока так и лежало в сумке.
— А как ребята из «Ордена ветров»? Справляются?
«С чем именно справляются?» — захотелось переспросить Гензаи, потому что у него в первую очередь возникли ассоциации с нервными срывами и депрессией.
— Справляются, со всем понемногу, — уклончиво ответил Гензаи, не очень понимая что конкретно имеет в виду.
Терамай ответом удовлетворился и даже собирался отпустить Гензаи, но у того было собственное дело к клирику. Потому что раз уж всё так совпало, то ситуацией грех не воспользоваться.
***
Из груди против воли вырывался тяжёлый вздох. Почти страдальческий. Хорошо, что из-за монолога Акиры его не слышно. Иначе она бы, наверное, разволновалась ещё больше. Он называл это именно словом «разволновалась», но врач и медсестра, которых она отчитывала, явно называли каким-то другим. Скорее всего, куда более грубым.
— И это больница Небесной гавани? Столицы? И это к вам-то съезжаются со всей страны? Серьёзно? — глаза её смотрели так, что по коже пробегал мороз.
— Ты к ним слишком жестока.
Акира ненадолго обернулась, посмотрела задумчиво и снова бросила уничтожающий взгляд на врача.
— Ничего подобного. Я не требую больше, чем требует от этого человека его профессия. Я хочу, чтобы он вылечил больного, разве я прошу чего-то невозможного? Разве этого же не требует от него каждый, кто приходит сюда?
— Не всё можно вылечить, — заметила медсестра, но тут же подавилась воздухом, когда Акира перевела на неё взгляд, — в смысле не всё можно вылечить здесь и сейчас, но в будущем…
— В каком будущем?! — в глазах Акиры плясали искорки, и это настолько красиво, насколько и опасно. — Через день? Через месяц? Через год? Или через десять лет? Что за вздор? Разве раны лечат не здесь и сейчас? Разве вы оставляете их гнить без обработки, ожидая пока воспаление распространится по всему телу?
— Это не открытая рана. Здесь всё гораздо тоньше, вопрос сложнее, чем вы можете себе представить. Вы не понимаете, о чём говорите, — возразил доктор, пытаясь сохранять спокойствие, хотя по тому, как билась жилка у него на виске, было очевидно — он в ярости.
Стоило ли это остановить? Вообще-то, если быть совсем уж честным наблюдать за всем этим было достаточно интересно.
— А вы понимаете, о чём говорите? — Акира вздёрнула подбородок. Плохой знак. Очень плохой знак. В палате стало ощутимо жарче. — Разве не вы говорили, что не знаете, как это лечить? Так вам ли меня осаждать?
Врач кашлянул в кулак. Акира резко скрестила руки на груди. Появилось навязчиво желание вести счёт их словесной баталии.
Но нет. Это всё-таки нужно было остановить. Пока здесь что-нибудь не загорелось.
— Сжалься над ними. Моя травма вовсе не их вина, — на губах появилась улыбка, но какая-то неловкая, будто извиняющаяся. Кажется, это выражение он скопировал у Аллена.
Акира вновь обернулась, будто хотела посмотреть ему в глаза, но в последний момент отвела взгляд, словно стыдясь чего-то. Это было странно.
— Оставьте нас, — бросила она врачу и медсестре, даже не повернувшись в их сторону.
— Вы не имеете права здесь распоряжаться, — заметил врач.
— Ни малейшего, — согласилась Акира, смотря то ли в окно, на падающий хлопьями снег, то ли ещё куда-то.
— Простите, но не могли бы вы и правда нас оставить.
Врач и медсестра ушли, унеся с собой злость и раздражение. В палате стало тихо и холодно, словно открыли окно. Но это была просто Акира и её смена настроения. Она сама — и лето, и зима, и огонь, и лёд. И как это всё в ней живёт и умещается — непонятно.
Опустившись на стул, рядом с его кроватью, она потупила глаза в пол. Такой он её точно ещё никогда не видел. Акира впервые казалась настолько… незащищённой? честной?
— Фукуда, — произнесла она почти неслышно, всё ещё избегая смотреть на него. — Прости меня.
— Да ну, вышло вполне забавное представление, — он усмехнулся, — врача, правда, немного жалко, но…
— Я не об этом, — она покачала головой, и тёмные волосы упали ей на лицо.
— Тогда тебе и вовсе не за что извиняться.
Фукуда заправил выбившуюся прядь за её ухо. Делать это левой рукой было до странности непривычно. Будет ли ему вообще хоть когда-то привычно делать что-то левой рукой? Конечно, Ноэ, например, всю жизнь был левшой, но он-то таким родился. Да и вторую руку у него никто не отбирал.
Нет, всё-таки у них с Ноэ были несравнимо разные ситуации. Теперь Фукуде, наверно, придётся учится всему заново. Теперь, наверное, он будет почти бесполезен. По крайней мере какое-то время. Он надеялся, что «какое-то», а не «всё».
Правую руку он больше не чувствовал. Вообще. Она будто перестала быть частью его тела и только по какой-то странной, нелепой причине, так и осталась к нему прикреплена. Шевельнуть хотя бы пальцем оказалось совершенно невозможно. И это было странно. Нет, не странно. Противоестественно.
Акира положила свою руку поверх его правой руки и переплела их пальцы. Она впервые сделала что-то подобное. И на пару мгновений Фукуда возненавидел свою проклятую судьбу за то, что именно сейчас он ничего не чувствует. Не ощущает прикосновения, не знает тёплая рука Акиры или холодная, не чувствует, дрожат ли её пальцы. Это было ужасно. Остаться без части своего тела, сделаться неполноценным.
— Чувствуешь что-нибудь?
Это было ужасно, ровно до того момента, как в его палате появлялась Акира.
— Да. То, что ты рядом. И то, что я очень этому рад.
***
Гензаи не был уверен в том, что делает. Зато был абсолютно уверен, что ему не нужно быть уверенным. Это звучало как
