— …думаю, никто не будет спорить с тем, что каждое предательство заслуживает наказания, поэтому…
Возможно, так было ещё и потому, что слова Сютарта было заключительным. Он явно считал, что заключительное, значит — решающее. В действительности же каждый уже всё для себя решил, сопоставил все за и против, а на мнение Стюарта всем было глубоко плевать.
— …стоит сложить тот ущерб, о котором мы знаем, и гипотетический ущерб, нанесённый нам этим человеком, чтобы понять насколько…
Вместо того, чтобы слушать, Гензаи наблюдал за всеми сразу и ни за кем в особенности. Поэтому он прекрасно знал, на ком на самом деле сосредоточено всеобщее внимание.
Каждый из присутствующих: и Кайлин, и генерал Дуглас, и Терамай — то и дело поглядывали на Лайта. Кай же в открытую его рассматривал, но сам Лайт великодушно делал вид, что не замечает этого. Зато если Стюарт случайно опускал взгляд на Лайта, тут же встречался с его глазами. Лайт всегда знал, когда на него смотрят, и отлично умел ловить чужие взгляды. Это была настолько открытая и вместе с тем завуалированная издёвка, что Гензаи кое-как сдерживал усмешку. Герцог всегда боялся встречаться с Лайтом — да и с Гензаи — взглядами. Теперь же, с этой приобретённой гетерохромией, глаза Лайта должны были внушать Сютарту почти суеверный ужас.
Но это Стюарт, он всегда цепляется за мелкие детали и не замечает целой картины. А Лайт действительно был картиной. Белёсый холст, на котором рукой настоящего мастера изображены раскаяние и покорность.
Лайту действительно жизненно необходимо было родиться настолько бесцветным. Всё для того, чтобы потом рисовать на себе любые эмоции и выражения. И даже этот шрам — дефект, неверный росчерк, трещина на маске — сделали эти самые эмоции только живее и человечнее.
-…конечно, нам открылись новые обстоятельства, мы должны отправить новый отряд в Туманные земли, и, раз это сопряжено с большим риском, то стоило бы отправить туда людей, которыми нам не жалко пожертвовать, но для этого же есть Королевская гильдия…
Этого выпада Гензаи не смог проигнорировать. Значит, они те, кем «не жалко пожертвовать»?
Нет, однажды он всё-таки перережет Стюарту горло. Или перегрызёт. Там уж как пойдёт.
Видимо, эта невысказанная угроза так явно отразилась во взгляде Гензаи, что Стюарт запнулся, подавившись воздухом.
— …но вместе с тем, это должны быть люди, заслуживающие доверия, — пролепетал он, и Гензаи великодушно умерил свою жажду крови.
И снова увлёкся рассматриванием окружающих. Кайлин посматривала на Лайта с интересом, пожалуй, даже с чуть большим, чем стоило бы. Дуглас смотрел с недоверием и одновременно со странной решительной обречённостью. Именно с таким выражением вступают в сделку с малым злом, чтобы победить большее. Терамай же смотрел на Кая с надеждой и одобрением. Кай смотрел то на Лайта, то на Гензаи, словно ища поддержки — почему именно в них? — то себе под ноги. Но не на Стюарта, и это радовало.
— …поэтому мы и должны казнить его, желательно, через показательное повешение, но и отрубание головы вполне приемлемо, — закончил свою речь Стюарт.
И перевёл взгляд на Лайта. Наверное, он надеялся увидеть страх, отчаяние или панику, но увидел нечто иное. В следующие мгновение герцог вздрогнул так резко, что чуть не упал, промахнувшись мимо ступеньки. Гензаи не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что такого вытворил Лайт. Он прекрасно знал, в тот момент, когда его было предложено казнить, этот ненормальный довольно улыбнулся.
Комментарий к Квест двадцать четвёртый «Царь велел тебя повесить»
Название главы «Царь велел тебя повесить» я бессовестно стянула. На самом деле так называется книга Лены Элтанг, но мне в голову пришло именно это, и назвать главу как-то иначе я уже не смогла
========== Квест двадцать пятый «Туман и морок» (часть 1) ==========
«Будущее, отражаясь в начищенной сабле, кажется мне нечестным.»
Моя дорогая «Легионер»
Элисия медленно закрывает глаза, делая глубокий вдох.
Успокоиться. Ей нужно успокоиться и собраться. Хоть что-то сейчас должно быть целым и собранным. Хотя бы её собственное сознание. Потому что сейчас, как никогда прежде, она чувствует, что этот мир, что все миры разом, медленно рушатся под её ногами.
Глубокий вдох, за ним выдох. Успокоиться.
Человек с холодными, как у змеи, глазами смотрит на неё, улыбаясь. Она чувствует эту улыбку, не глядя. Она знает, что сейчас ему весело, и это её злит. Но нужно успокоиться.
Успокоиться и, отмотав время назад, листая память как книгу, понять, что она сделала не так, и что ещё можно исправить.
***
Элисия прижала пальцы к вискам, чувствуя, что её голова начинает раскалываться. Она только что вернулась из дворца, где была вынуждена выслушивать бредовые возмущения Стюарта по поводу она даже не помнит чего. А теперь ей приходится слушать возмущённый гул сразу двух гильдий, собравшихся, в общем-то, непонятно зачем, потому что изменить решение уже просто нельзя. Даже чисто физически.
— Это не обсуждается, — сказала Элисия слишком резким, слишком жёстким тоном, которого раньше за собой не замечала.
— Нет уж, давай обсудим! — Куруми вскочила с места так резко, что толкнула Элриона, сидящего рядом с ней, но тот лишь недовольно фыркнул.
В эльфийском лесу стало относительно спокойно, настолько спокойно, насколько вообще может быть рядом с Монолитом. Так что та часть «Ордена ветров», что всё это время находилась там, теперь тоже перебралась в Небесную гавань. И в главном штабе «Фрихет» стало ощутимо тесновато. Но дело было не только в этом. Почти всю неделю, что успела пройти с момента их приезда, Куруми и Элисия беспрестанно ссорились и мирились, а потом снова ссорились. И так по кругу. Иногда по нескольку раз на дню. И хоть поводы были разными, главная причина всегда оставалась одна.
«Я не хочу потерять тебя, — хотела сказать Элисия, или: — я лучше рискну собой, чем тобой»
Или ещё что-то нибудь в том же духе, но вместо этого возразила:
— То, что ты предлагаешь, слишком рискованно.
— Не рискованнее того, о чём говоришь ты, — Куруми резко скрестила руки на груди.
Этим обычно заканчивались все их споры, дальше они ещё ни разу не продвинулись. Тупик.
— Она права, — спокойно сказал Элрион, кивком головы указывая на Элисию. Куруми посмотрела на него широко распахнутыми глазами. — Нет, ты, конечно, просто прелесть, когда
