– Глеб!
Обаятельная улыбка парня затмила недавнюю обиду на Натана.
– Ты виделся с Кристи?
– Ну, не мог же я не поцеловать невесту в такой день. Она бы точно не простила, – усмехнулся он. – Отказываешься танцевать?
– Ты же знаешь Лиззи. Ей тяжело в чем-то отказать. – Натан облокотился о высокий столб и скрестил руки на груди.
– Тогда в чем проблема?
– Ему вечером на работу, – вспыхнула я.
– И что? Даже ради любимой девушки не готов уступить? – усмехнулся Глеб.
– Он упрямый, как Кристи.
Натан отвернулся и уставился на сцену, где хор детдомовских детей исполнял гимн Русамии. Их сияющие лица вызвали во мне далекие воспоминания. Я передернула плечами. Детский дом номер семьдесят пять все-таки снесли через полгода. Но к тому времени мне уже было безразлично.
– Я еще тут, если вы не забыли, – фыркнул Натан.
– И что с того? – Глеб скривился, и парни сцепились взглядами.
– Ты перегибаешь палку, – я кинула на Глеба красноречивый взгляд и утешающе поцеловала Натана в лоб, – а танцевать все равно пойду. С тобой или без тебя.
Подхватила удивленного Глеба под руку:
– Пошли быстрее. Скоро начнется новый конкурс!
Взгляд Натана прожег спину. Я причинила ему боль, но мне было плевать. Моя вторая сущность не могла иначе. Только тогда на душе становилось спокойно, а галлюцинации отступали. Если кому-то плохо, я не видела мертвецов.
Мы вошли в шатер и заняли место.
– Обещай, что не отдавишь мне ноги, – прошептал Глеб.
– Обещаю, – слукавила я.
Заиграла заводная мелодия, и проблемы отошли на второй план. Я танцевала и танцевала, задыхаясь от удовольствия. Ради таких моментов стоило продолжать никчемное существование.
Наша пара выбыла на двадцатой минуте. Глеб споткнулся, и мы кубарем полетели на землю.
– Лиззи!
Натан подбежал ко мне и помог подняться, но я со смехом оттолкнула его:
– Успокойся, я всего лишь упала.
– Ты могла разбиться, – он глянул на Глеба и утащил меня с танцевальной площадки. – Мы идем домой, – заявил он.
– Нет. – Я насупилась.
Глеб остановился позади нас, пытаясь отдышаться. Капельки пота блестели на лбу, на лицо упала тень от вечернего солнца, и шрам на виске казался белее.
– Ты ведешь себя как ревнивец, Натан. Когда ты уже смиришься с тем, что мы с Кристи поженимся?
– В день вашего развода, – рявкнул парень.
Он поволок меня за собой, продираясь сквозь толпу, словно джунгли. И на этот раз я не осмелилась возмущаться. Есть граница, которую лучше не переступать. Глеб не отставал.
– Ты ревнуешь. Не хочешь отдавать Кристину, потому что она и Лиза – все, что у тебя осталось. Но я не собираюсь ее забирать. Я хочу стать частью вашей семьи.
– Именно эту цель ты преследовал, когда целовался с соседкой Ольгой? – Натан развернулся к Глебу и схватил его за рубашку. – Я не сказал Кристине, потому что она еще не отошла после смерти родителей. Но сейчас меня ничто не сдерживает.
– Ты не посмеешь. – Глеб побледнел.
Солнце постепенно садилось, надвигались сумерки, но музыка с площади не затихала. Люди и не думали расходиться. Наоборот, праздник набирал обороты. И чувства Натана зашкаливали тоже.
– Еще как посмею, – процедил Натан и оттолкнул Глеба. – Пошли, Лиззи. Я сыт по горло вашими дурачествами.
Я только беспомощно оглянулась на понурого Глеба, и мы скрылись в доме.
– Почему ты не рассказывал мне о Глебе? Он ужасно поступил.
Но мои действия противоречили словам. Повисла на Натане, как ребенок, и укусила за подбородок. Да все равно, что сделал Глеб. Он – не Натан.
– Ты смеешься? – Парень ласково убрал локоны с моего лица. – Это случилось спустя несколько месяцев после аварии. У меня не было сил лечить разбитое сердце Кристи. И ты… тебе нужен был уход. А потом я не решился. К тому же Глеб убедил меня, что Ольга была ошибкой. Наверное, пересмотрел мелодрам.
Усталый вздох красноречиво высказал мое мнение.
– Ты уходишь? – выпятила нижнюю губу. Любила играть маленького ребенка.
– Надо. Приду утром, любимая. – Парень расцепил мои руки и поцеловал их.
Я урвала у Натана последний поцелуй и с грустью проводила его. Стоило остаться одной, как тихий шепот зазвенел в ушах. Я обхватила себя за плечи. Дрожь волной промчалась по телу. В темных углах комнаты зашевелились тени. Нужно отвлечься, нужно срочно отвлечься…
– Ненавижу его работу! – топнула ногой и подбежала к кухонному шкафчику.
– Все женщины одинаковы. Хотят дорогие игрушки и милого рядом.
Я вздрогнула и обернулась. На пороге стоял Глеб. Он скрестил на груди руки и насмешливо смотрел на меня, ожидая реакции. Мельком взглянула на черные углы, где копошились демоны, затем снова посмотрела на него. Разве у меня был выбор? В конце концов, лично мне Глеб ничего не сделал.
– Мне не нужны игрушки, мне нужна любовь, – упрямо возразила я и достала прозрачную бутылку с темной жидкостью. – Смотри, что у меня есть.
Гордо поставила коньяк на стол. Глаза Глеба заблестели. Он приосанился и устроился на стуле, словно хозяин.
– Тебе же нельзя пить. Разве ты не принимаешь те таблетки? – на последнем слове парень сделал ударение.
– Уже нет. Но Натану об этом необязательно знать. А я не скажу, что ты приходил.
Глеб хмыкнул, и я щедро разлила коньяк по стаканам, скрепляя наш молчаливый уговор.
– Откладывала деньги с тех, которые Натан дает на продукты. Эта бутылка стоит недешево, но сегодня я хочу праздника, Глеб. Поэтому обойдемся без нравоучений.
Парень усмехнулся и осушил стакан. В этом мы были с ним похожи. Заговорщики. Если бы я догадывалась, во что выльется наш вечер, то выгнала бы Глеба из дома в тот час. Но я не знала. И продолжала вести себя как глупый, необразованный ребенок.
Спиртное медленно заканчивалось, веселье нарастало. Глеб поставил пластинку, по дому разлилась страстная, горячая музыка. Голова кружилась, по телу расходились приятные волны тепла. Я не заметила, как романтичный танец перешел в поцелуи. А шершавые ладони Глеба заскользили по моему телу. Я смотрела на его лицо и видела глаза Натана. Губы Натана, улыбку Натана.
Поцелуи, объятия, смех, музыка…
Музыка, смех, объятия, поцелуи…
Все вертелось, кружилось, сердце замирало от восторга. Дрожь сопровождала каждое движение.
Я сидела на полу возле дивана и неловко поправляла растрепанное платье. Рукав не хотел слушаться и постоянно съезжал вниз. Подол безвозвратно помят. А на душе отвратительная горечь. Спиртное еще бурлило в крови, но сознание вернулось слишком неожиданно. Возвратив страшное чувство безнадежности.
Глеб развалился на диване и тоже пытался переварить то, что сейчас произошло. Я растерянно смотрела на него. Я и Глеб. Глеб и Я. Это сочетание казалось нереальным, невозможным. Всегда был только Натан. А теперь его образ треснул, рассыпался, и чернота отравила прекрасное чувство под названием «любовь».
– Мы не должны были это делать, – с трудом встала на онемевшие ноги.
Между бедрами саднило. Но эта боль не могла сравниться с той, которая разрывала сердце.
– Черт, – Глеб потер лицо.
Застегнул брюки, пнул ногой пустую бутылку.
– Черт, –
