А Лилия с горечью признавала, что против колдовства нет лекарства. Она не должна была любить. Но она нарушила закон, и теперь ее ждет расплата.
Лили обязана все исправить. Если еще не поздно.
Глава 21
Любовь Лиззи
Русамия. Велидар. 2016 год
– Как вы себя чувствуете ночью? Вас не мучают галлюцинации?
Доктор оттянул мне нижнее веко и посветил в глаз маленьким фонариком. Острый свет ударил в зрачок, я поморщилась. Говорила Натану, что врач не поможет, но не сумела пересилить его упрямство. После бессонной ночи, когда я металась в бреду, мучимая угрызениями совести, Натан с утра поволок меня в больницу.
– Сегодня она с ума сходила. Кричала, плакала, смеялась. Хотя обычно спит спокойно. Еще у нее поднялась температура, – ответил за меня Натан. Он сидел в углу кабинета, как нахохлившийся воробей. – Скажите, это может быть связано со спиртным?
Доктор глянул на Натана, вокруг его глаз собрались сердитые морщинки:
– Она пила? С такими лекарствами, которые принимает Елизавета, спиртное противопоказано. Если, конечно, вы не хотите раньше времени отправить ее на тот свет!
Натан побледнел, а я опустила голову, и на лицо упали волосы, скрыв улыбку. Маленькая компенсация за мои мучения. – Я… не знал…
Натан закрыл лицо ладонями, и злорадство сменилось жалостью. Я должна упасть перед ним на колени и молить о прощении. Мало измены, теперь он страдает из-за моего эгоизма.
Напротив висело зеркало, но я не выдержала и минуту, вглядываясь в бледное дрожащее отражение. Иначе завопила бы на всю больницу от ненависти к себе.
– Я пришел с работы утром. Она вся горела. Я пытался сбить жар холодным полотенцем и нашел пустую бутылку коньяка, – бормотал Натан скорее сам себе, чем врачу.
Темные круги под глазами кричали о том, как сильно он устал. Взъерошенные волосы – о полной растерянности.
Я отвернулась и крепко зажмурилась. Такая грешница не имеет права плакать.
Доктор вздохнул и выписал рецепт:
– Успокоительное для вас двоих. Постарайтесь не мучить друг друга лишний раз, молодые люди. А вам, Елизавета, еще раз настоятельно рекомендую лечь в нашу клинику. Нервное потрясение, которые вы пережили после аварии, наложило свой отпечаток…
– Я вас поняла, доктор, – перебила мужчину и спрыгнула с койки, – спасибо за помощь и до свидания.
Ответ уже не слышала. Вылетела из кабинета, подальше от старческих нравоучений. Я – взрослая, совершеннолетняя девушка. И я здорова. Мне не нужно лечение.
Минут десять ждала Натана возле машины, пиная колеса. За это время сумела убедить себя, что Глеб прав. Произошла ошибка, и о ней лучше не вспоминать. Мы с Натаном распишемся, и постепенно совесть перестанет жалить сердце ядовитым жалом.
– Он снова спрашивал, когда мы поженимся. – Натан упал на водительское место и устало закрыл глаза. – Ему не нравится, что незамужняя девушка живет у холостого мужчины.
– Так в чем проблема?
Я намотала на палец локон и с силой потянула. Боль вытеснила мутные воспоминания о вчерашнем вечере.
– У меня нет денег на шикарную свадьбу, которую ты хочешь, – холодно отрезал Натан. – Поехали домой, мне сегодня опять в ночь вместо Егора.
Я промолчала. Натан и так был взвинчен до предела. Даже поцелуи его не смягчат. Наоборот, разозлят еще сильнее.
Дома он заперся в спальне Кристины, которая сейчас пустовала. А я села на пол возле двери, мысленно переворачивая страницы никчемной жизни. До и после аварии.
Вспомнила, как мечтала о скромном венчании в местной церкви. И как резко все изменилось, когда судьба подарила мне второй шанс. Не каждому выпадает такой случай, и я поняла, что от жизни следует брать все. Только теперь мои желания не совпадали с возможностями. И я запуталась, чего хочу сильнее: без разбору «пожирать» эмоции и чувства, не оставляя ни крошки? Или же быть счастливой?
Я выпила таблетки, поднялась наверх и зарылась под одеяло. Пустая мансарда давила на меня одиночеством. Я привыкла слушать дыхание Натана, любила смотреть, как он спит. Рука потянулась за второй дозой таблеток, чтобы скорее уснуть, но вовремя остановилась. Нет. Нельзя поддаваться мимолетным желаниям. Одну ошибку с Глебом я уже допустила.
Постепенно сон окутал густым туманом, и на этот раз я с радостью шагнула в его объятия.
Тихий скрип половиц прорвался в беспокойное сознание. С тревогой открыла глаза. Натан сидел на краю кровати, его пальцы гладили мое плечо. Печальная улыбка кривила губы, а в глазах – пугающее смирение.
– Прости, – сглотнула непрошеные слезы. Не хотела испортить редкий момент, когда я осознавала масштаб разрушения, который приносила. – Меня следует запереть в клетке. Подальше от людей.
Натан покачал головой и поцеловал мою ладонь, там, где белел шрам:
– Почему?
– Потому что я – монстр.
– Тогда ты самый чудесный монстр, – он вздохнул. – Но прошу, больше не пей. Спиртное губит тебя.
– Сейчас я готова пообещать что угодно, лишь бы снова стать той девушкой, которую ты полюбил. Но я знаю, пройдет время и… – тихий стон договорил за меня.
– Мы справимся, Лиззи. Если бы ты согласилась лечь в больницу…
– Натан! Я полгода отлежала в больнице после аварии, и что? Стало только хуже.
– Но саморазрушение – тоже не выход. Нельзя бездействовать, пока…
– Пока что? – переспросила я, когда Натан неожиданно замолчал. – Пока я окончательно не свихнулась?
– Нет. – Он отвел взгляд в сторону.
– Называй вещи своими именами. – Я обхватила ладонями его лицо и повернула к себе. – Я схожу с ума, и ничто мне не поможет. Ничто. В больнице меня превратят в овощ.
Лучше смерть, чем такая жизнь.
Чувствовала, что в Натане клокочут невысказанные слова, но он молчал, судорожно сжимая и разжимая пальцы.
В конце концов он подарил легкий поцелуй в щеку и ушел. Ему тяжело. Мне тоже. Но мы ничего не могли изменить.
Я прикрыла глаза, ощущая, как на меня накатывает отвращение к себе и истерический смех. А затем желание танцевать.
Я сумасшедшая. Я схожу с ума. С ума…
Остервенело выкапывала люпины и ненавидела каждый лепесток, аромат, цвет. Мне казалось, что если избавлюсь от них, то навсегда сотру из памяти прикосновения Глеба, его поцелуи. Все было неправильно, отвратительно и неизбежно. Слезы вышли из-под контроля, и я зарыдала, жалея себя, Натана, Кристину и даже Глеба. Так больно и одиноко мне еще никогда не было.
– Занимаешься самобичеванием?
Глеб оперся о край дома. Понуро ссутулился. Глаза ввалились, как у покойника, и от этого сравнения мерзлые мурашки окатили шею.
Я отвернулась и продолжила копать землю, хотя в темноте уже ничего не видела.
– А ты нет? – с ненавистью спросила его.
– Смысл? Этим ничего не исправишь, только испортишь. Я говорил тебе, лучше забудь, но ты же упрямая.
Я швырнула лопату и побежала в дом. Глеб побрел
