Но сейчас происходит нечто такое, что изменит его изнутри — он чувствует это. Все началось после встречи с Марией, первым человеком, которому Зоренфелл смог помочь со своими скудными взглядами и хмурым прошлым.
— Она ли на меня повлияла или то, что я делал в течение этих нескольких дней? Интересно… — искал в себе ответ Зоренфелл.
Глава 17
— Агрх! Как же задолбало! — гневно рычал Зоренфелл. — Какого хрена эта спина так болит…!
После он глянул в окно и увидел рассвет, что его весьма и весьма расстроило, отчего захотелось разгромить пару городов, подобно огромной краказябре из какого-нибудь фильма…
— Зашибись выспался, набрался энергии и всего такого… — сарказмировал он над самим собой. — Эх, черт с ним, скоро Мария придет. В любом случае высплюсь в школе… Погодите-ка… хрен я в школе посплю, если даже дома на мягкой кроватке этого сделать не могу! — раздосадовано осознал Зоренфелл всю суть трагедии.
«Чтоб я еще раз пощадил этих идиотов, что посмеют на меня с оружием напасть, превращу в жидкую кашицу уродов…» — вспомнил он лица тех братьев-бейсболистов.
Превозмогая себя и собственную лень, Зоренфелл собрался с силами и поднял свою тяжелую тушу ради минимальной приборки в квартире, дабы не пасть лицом в грязь перед Марией, хоть ему и было как-то до лампочки.
Приборкой Зоренфелл занимался довольно редко, но тут дело не в его раздолбайстве, а в том, что беспорядки наводить даже некому. Родители его приучили к тому, чтобы он сразу за собой убрал, если, например, поел или снял грязную одежду. «Сделай сразу и будет куча свободного времени, уверяю тебя!» — сказала ему однажды мама, чью фразу он до сих пор вспоминает с теплой улыбкой.
Единственное, что он никогда не делал, так это не заправлял свою кровать. Причина кроется в его одиноком проживании в пустующей квартире. Ведь незачем её прибирать, если ты живешь один и используешь практически на постоянной основе, как это делает Зоренфелл.
Пусть порой и настигает парня тоска от одиночества, но он всегда находит в себе силы закрыть на неё глаза, утешая себя тем, что совсем скоро выздоровеет мама, и она вместе с папой вернется в родной город. Хоть и не в его это стиле — «ждать и гадать» —, но на большее в данной ситуации Зоренфелл, к сожалению, не способен, а выбирать и не приходится.
Вскоре настал назначенный час и Зоренфелл попер встречать Марию. Ранее он ей сказал к какому дому подходить, чтобы он её встретил, так как подобным проще показать, где он живет, и чтобы Мария не заблудилась в незнакомом районе.
— Мария! — окликнул Зоренфелл девушку, оглядывающуюся вокруг.
— О, привет! — заметила наконец она.
— Долго же ты не могла меня заметить.
— Ты давно здесь стоишь?
— Не-а… — шутил он.
— Эй! — нахмурилась она. — Кстати, здесь довольно много ребятни, — глянула Мария в сторону детской площадки.
— Ага, под вечер их вообще толпень, еще и дружат почти все друг с другом, забавно иногда понаблюдать.
— У тебя окна сюда выходят?
— Да, вон там я живу, — указал он на окно на седьмом этаже.
— О, балкон есть.
— У меня там стоит кресло-качалка, самое то, чтобы поглазеть на закат под чашку какао или книжку почитать.
— Круто! Круто-круто-круто! — восхитилась она, как дитя. — Я бы так каждый вечер делала! И будь у меня такой балкон, я бы туда еще небольшую книжную полку поставила с выборочными произведениями, которые мне сильно понравились.
— Любишь читать?
— Не особо, если честно. Сама себе придумываю отмазки зачастую, чтобы не читать, хотя порой хочется что-нибудь прочесть…
— Но когда начинаешь становится скучно, да? Знакомая песня… — понимающе кивнул Зоренфелл.
— Значит, и у тебя так? — удивилась Мария.
— Думаю, у многих такое бывает, нужно лишь найти ту самую книжку или тот самый жанр, от которого оторваться будет просто невозможно. Ладно, нечего здесь тусоваться, раз уж решили на экскурсию отправиться, — вспомнил Зоренфелл о цели похода, — пошли, знать хоть будешь, где обитает дракон в людском обличии.
— Ух ты, драконом себя считаешь? — последовала она за ним.
— Не-а, так, кракозяброй какой-нибудь жуткой и не более, если затрагивать вопрос того, что я зверюшка.
— Не признак ли это низкой самооценки?
— Нисколько, так просто проще жить: к тебе никто не лезет из героев, намереваясь завалить, да и другие не задирают…
— Скорее котенок с прошлым льва, — мило усмехнулась Мария.
— Можно и так, — улыбнулся в ответ от аллегории Зоренфелл.
Тема прошлого, где Зоренфелл проводил множество ожесточенных драк, не является для него больной, наоборот, он частенько вспоминает о той поре и думает, как бы он поступил, если бы не имел силы сохранения или просто силы проходить сквозь боль к победе над своим оппонентом, хотя основной причиной его действий был гнев от собственного бессилия в помощи маме. Из-за такого отношения Зоренфеллу проще относиться к шутливым разговорам на подобную тематику и Мария эту суть уловила.
— Получается, любишь спокойную жизнь?
— Да, очень даже. Так и на душе спокойно, и о многом можно задуматься, поразмышлять, последить за действиями других людей. Дети, кстати, не сильно-то и отличаются от взрослых, — глянул он на них, проходя мимо, — разница лишь в проявлениях их недовольства или восхищения чем-либо.
— Правда? Я и не замечала…
— Возможно, ты даже внимания на это не обращала, что вполне логично, если задать вопрос: «А зачем?». Но мне это интересно и, можно сказать, вошло в привычку, пусть и звучит странно.
— Но так ведь ты стал лучше понимать людей?
— Ага, есть такое, и мне удалось использовать на практике эдакую психологию, изученную на основе наблюдений, — покосился он на Марию.
— Если помогает, значит работает, — отвела она взгляд.
— К сожалению, не всегда один и тот же способ будет работать в разных ситуациях.
— Это да, так бы можно было помочь многим людям на земле… — с ноткой тоски произнесла она.
— Утопично выглядел бы мир, если бы каждый был счастлив.
— А разве это плохо?
— Если взглянуть поверхностно, то все прекрасно, но если подойти к рассмотрению дела более детально, то ты найдешь куда больше минусов от всеобщего счастья, чем плюсов. Да и люди по своей натуре не могут быть равны и бесконечно счастливы.
— Может ты и прав…
— Равенства нет, если есть власть. Если власти нет — это анархия, а при ней обязательно появятся те, кто хотят стоять выше других за счет своих сил и возможностей, а это ведет к возвращению власти. Порочный круг, — усмехнулся Зоренфелл.
— Грустно это все, — ответила Мария.
— Разве не наоборот? Попробуй представить себе иной мир от нашего и что бы там творилось, — поднимаясь по ступеням, предложил он.
— Ой, все! Сложно это… — фыркнула она.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Зоренфелл. — Верно.
— Ну,
