— Тебе нужен отдых, — произнесла заботливо Селлина, беря пример с Зоренфелла.
— Спасибо, мне уже лучше. Нужно выпить лекарства, — потянулась она к стакану. — Не расскажешь, где вы с Зоренфеллом были? Он никому ничего не говорил, вот я беспокоилась за него.
— Мы были в соседнем городе, там, где больница мамы. Она неожиданно впала в кому, из-за чего мы и остались там на некоторое время.
— В кому?! — чуть не поперхнулась Мария водой. — Это случилось с вашей мамой?
— К сожалению, да… — ответила Селлина.
Она ловко вошла в образ настоящей сестры так, что даже Мария не заметила ничего подозрительного. Не спи сейчас Зоренфелл, то он бы похвалил её за подобные успехи.
Мария же оказалась шокирована таким неприятным известием. Она не знала, как реагировать и что говорить. Нынешнее её состояние можно сравнить отчасти с тем, что испытывал Зоренфелл в первое время, когда услышал об этом. Однако велика разница чувств и эмоций, раздирающих их в этот момент.
— Нам потребовалось время, чтобы оправиться после произошедшего, из-за чего и задержались там на неделю, — продолжила Селлина.
Судьба, на самом деле, воспроизводила знакомые ей фразы, что она многократно могла слышать от других людей, пока следила за ними, но она впервые использует их по назначению и в нужной обстановке. Так называемый новый опыт старых знаний.
— Блин, ну и дура же всё-таки я… Мало того, что у вас случилось, так и я ещё свалилась вам на голову со своей глупостью и вдобавок болезнью… — корила себя Мария, осознавая ситуацию и положение Зоренфелла.
— Ты ведь любишь брата? — задала Селлина неожиданный вопрос.
— О чем это ты? — опешила Мария.
— Мне кажется, что ты испытываешь к нему романтические чувства. Я ещё не до конца понимаю, что они значат, но в тебе есть нечто такое, о чем рассказывал мне брат.
— Р-рано об этом говорить, если честно… — замялась она. — Не знаю, о чем тебе рассказывал Зоренфелл, но быть может ты ошибаешься, — пыталась Мария выкрутиться из неловкой ситуации.
— Возможно, — кивнула Селлина, — но и всё-таки…
Давление, оказываемое Судьбой, оказалось невыносимым для Марии, но она прекрасно выдерживала его. Селлина же чуть ли не с первого взгляда на пробудившуюся Марию осознала то, какие чувства она испытывает. Дело во взгляде Марии, в её внутреннем состоянии, когда она увидела спящего Зоренфелла и, что немало важно, её нотка ревности, которую она испытала в этот момент, пусть и по глупости. Этого момента хватило, чтобы Селлина подловила себя на возникшей мысли о любовных чувствах, ведь не зря она так много о них размышляла.
— Ладно, не важно, может быть я ошиблась, — решила Селлина оставить больную в покое. — Брат звонил твоему папе и сказал, что ты останешься у нас на некоторое время, так что можешь ещё поспать.
— Вот как? Тогда мне не о чем беспокоиться, — выпив таблетки, плюхнулась Мария обратно на подушку и укрылась одеялком. — Сколько тебе лет, кстати?
— Одиннадцать, — немного подумав, ответила она.
Ей пришлось сравнить свой нынешний образ с детьми этого мира, дабы дать более правдоподобный ответ. Селлина не хотела подвергать Зоренфелла ненужным сомнениям из-за своей персоны, чтобы не возникало ситуаций, ввиду которых им бы пришлось расстаться. Пусть ей и плевать с высокой колокольни на других людей, а также на их мнение, но зная Зоренфелла, он бы мог и изменить к ней отношение, чего Селлина естественно не желала, поэтому ей сейчас приходится адаптироваться.
— А ты весьма смышлёная для своего возраста, — улыбнулась девушка. — Меня зовут Мария, я подруга твоего брата. Прости, что так поздно представилась и за то, что предстала перед тобой в таком постыдном виде.
— Ничего страшного, — кивнула Селлина. — Но в обмен могу ли я тебя кое-о-чем спросить?
— Да, конечно, всё, что угодно.
— Можешь что-нибудь рассказать о моём брате? — подсела она рядом с девушкой, а глаза её горели от интереса
За этим вопросом скрывалось две истины, которые можно было бы узнать, исходя из одного ответа: во-первых, так можно побольше узнать о Зоренфелле и о том, какой он человек, во-вторых, по рассказу можно понять также то, как Мария к нему относится, ведь пара лишних слов могут о многом поведать…
Глава 42
Девушки мило беседовали, как ни в чем не бывало. Мария стала чувствовать себя более уютно в компании Селлины, а та в свою очередь стала отчасти понимать, почему Зоренфелл так беспокоится за неё. Осознать это было совсем не сложно, стоило Судьбе взглянуть на её динамичное и несколько уникальное древо жизни, а также учесть её рассказы и то, как Зоренфелл сильно ей помогал.
В то же время Селлина нашла еще одно необычно древо жизни, отличающееся от обычных людей. Древо Марии, как и у Зоренфелла, имело больше ветвей, некоторые из них ярко-голубые, но не так много, как у самого Зоренфелла. Причина проста — связь Марии с самым загадочным парнем в мире. От таких любопытных экземпляров людей в Селлине пробудился научный интерес к их личностям, ввиду чего она однозначно для себя решила остаться с ними настолько, насколько только можно.
Звучный и милый смех Марии достиг слуха Зоренфелла, отчего он понемногу стал просыпаться. Своим туманным разумом юноша порой улавливал слова, но ошибочно считал их своим сном, пока наконец не раскрыл свои очи, где несфокусированным зрением лицезрел Марию в хорошем состоянии здоровья. Одно осознание этого факта подогревало радостные чувства в душе парня.
— Прости меня… — глухо произнес Зоренфелл, раскрыв нормально глаза.
Он встал с кресла и медленным шагом поплелся к дивану, на котором лежала девушка. Девчонки не ожидали таких слов со стороны Зоренфелла, из-за чего молча следили за его движением, не понимая, что он хочет сделать.
Юноша сел рядом с диваном, напротив Марии, и начал гладить её сухие после дождя волосы. В нём смешались чувства счастья и вины.
— Прости за то, что с тобой такое приключилось… Я должен был тебе сообщить, но совсем вылетело из головы. Из-за меня ты…
— Дурак, — словно обиженно произнесла она в ответ и положила руку на его. — Кто перед кем ещё должен извиняться? Знала бы я, что у тебя случилось…
На глазах Марии наворачивались слёзы, чем она удивила уже парня. Робким движением Мария убрала руку Зоренфелла и потянулась к нему в объятия. Они молча обнимались с минуту, пока девчонка более-менее не успокоилась.
— Всё-таки я дурочка, что заставила тебя волноваться…
— Я не лучше, Мария. Знал же ведь, что ты будешь за меня беспокоиться, но не удосужился даже написать, это моя вина.
— Не извиняйся, — фыркнула она.
— Как скажешь…
— Я рассказала о том, что произошло, — вставила слово Селлина.
— Я так и понял, — кивнул Зоренфелл. — Ну что, тебе стало легче? — обратился он к
