— Можешь написать мне на листочке имя и фамилию того убого, что тебя обидел? — спросил юноша.
— Чтобы ты влипал из-за меня в неприятности? Нахрен… — отвернулась она.
— Не совсем, я просто хочу проверить состоит ли он еще в нашем классе, просто нам не пришлось вместе учиться и этого инцидента я не застал, — нашел он оправдание.
— И зачем это? Хочешь вернуть меня в школу?
— Желательно, — честно ответил Зоренфелл. — Не хочу, чтобы твое настоящее и будущее рушилось из-за одного-единственного идиота. Ты ведь и сама понимаешь, что нельзя так бессмысленно прожить свою жизнь.
— Какая тебе вообще разница? Почему ты со мной возишься?
— Я готов хоть сто раз повторить: ты мой друг и я не могу тебе не помочь. Во-вторых, раз я ввязался в это дело, то доведу его до конца, пусть ты будешь злиться или даже возненавидишь меня, я все равно буду делать все, что в моих силах.
Зоренфелл действовал на уверенности и считал, что этот вопрос необходимо решать таким, каким он предстает, без сохранений. Так он докажет самому себе, что способен самостоятельно помочь своим близким.
Он иногда думал о том, что станет, когда пропадет эта способность. Умение сохраняться возникло внезапно, поэтому не будет чем-то странным то, что оно также неожиданно исчезнет. Зоренфелл слишком полагается на сохранения, поэтому он нашел необходимостью жить без него и учиться новому пока оно есть.
— Я напишу, но пообещай мне, что не будешь творить ничего лишнего… — согласилась Мария.
— Хорошо.
Пусть его слова и лживы, но он готов соврать. У него, бесконфликтного по натуре человека, даже кулаки зачесались, он захотел начистить рожу тому перцу, что так бесчувственно мог поступить с Марией.
— Обещаю, что никому не расскажу услышанное здесь и сейчас, — произнес Зоренфелл, чем удивил Марию, — поэтому можешь не волноваться. Спасибо, что доверилась мне…
Зоренфелл живет по принципу «доверие за доверие». Если поверили в него, доверили ему что-то сокровенное, то он обязательно сохранит это в своей душе и ответит тем же.
— С этим разобрались, теперь за уроки? — предложил юноша.
— Погоди, я хочу у тебя еще кое-что спросить… — неловко выразилась девушка.
— Блин, в первую встречу ты была куда более наглой и настойчивой, так куда напор пропал?
— Мне не нравится такой быть… — призналась она. — Я хотела избежать издевательств, представившись бойкой и злобной.
— Дурёха… — хихикнул слегка Зоренфелл. — Хотя, должен признать, что я поверил. Тогда почему ты открылась передо мной, но не перед отцом?
— Ты не похож на других… Тебя не отпугнул мой образ, ты пытаешься помочь мне, а не действуешь из личных побуждений, мне это очень приятно, и я не смогла бы себя дальше вести, как… — проглотила она последний слог.
Зоренфелл не знал, что и ответить. Ему никогда не говорили таких искренних слов, отчего он и сам смутился. Парень следовал моральным принципам, он думал, что это само собой разумеется, но не ожидал, что простая внимательность и честность так влияет на других людей.
— С папой я и не вела себя, как с другими, я просто не хотела показываться перед ним, мне стыдно за себя… Поэтому не нашла ничего лучше, чем избегать его.
— Так, о чем ты хотела спросить? — вспомнил он, с чего начался вообще этот разговор.
Мария не отвечала, просто молчала, глядя в свою мятую подушку.
— Что-то случилось? Если не хочешь, то может не стоит?
— Просто… я забыла, что хотела спросить… — покрылась румянцем Мария.
— И все-таки ты миленькая, — сделал комплимент Зоренфелл, — зря ты скрываешь себя настоящую.
— Н-не говори так…
— Кстати, раз уж пошел разговор на чистоту, то чем ты занималась все это время? Не уж-то и вправду только музыку слушала да в «берлоге» зависала?
— Нет, я рисовала и читала книжки в интернете.
— Что ж, уже неплохо, — положительно оценил парниша.
— Ты же пойдешь завтра со мной на концерт?
— Да, я ведь обещал. Пристрастие к року все-таки настоящее?
— Угу… — кивнула она.
— Тогда в следующий раз сходим в кое-какое другое место, как тебе?
— В какое? — с интересом спросила Мария.
— Пока в секрете, будет тебе сюрпризом… — улыбнулся Зоренфелл. — А теперь за разбор домашней работы, иначе мы так и не начнем…
— Тебе ведь в школу нужно! — бросила она взгляд в сторону часов.
— Пропущу первый урок, страшного ничего не случится… Я бы в любом случае уснул от «увлекательных», — подчеркнул он, — объяснений учителя астрономии…
— Значит и ты не идеальный, — сказала вдруг девушка.
— Идеальных людей не бывает, у каждого есть пара скелетов в шкафу.
— Даже у тебя?
— Да, думаю, даже больше, чем у большинства сверстников…
— Как это? — не поняла она.
— В следующий раз, может быть, расскажу. Хотя, боюсь, ты не поверишь, в противном случае твое мнение обо мне кардинально изменится.
— Не-а, я не отвернусь от тебя, — с поразительной улыбкой ответила Мария.
Что-то в груди Зоренфелла ёкнуло от этой улыбки. Девчонка не переставала его удивлять. Он понимал её двуличие, но и представить себе не мог истинное лицо, которое так нагло и грубо втоптали в грязь…
— Кстати, я вот только сейчас подумал, а чего ты не попросилась перевестись в другую школу?
— Я боялась реакции папы и слухов, которые могли бы поползти вслед за мной по другим школам…
— Вот оно что, я тебя понял. Садись давай за стол, належалась уже.
— Включил режим плохого полицейского? — надулась она.
— Даже если так, что ты сделаешь? — приблизился вдруг Зоренфелл к Марии, отчего та села обратно на свое место на кровати и смутилась.
«И что это на меня нашло? — подумал он. — Не понимаю, но просто хотелось так сделать, подразнить её… Как же приятно видеть её настоящую, безо лжи, чистую…»
Глава 6
— Это же насколько нужно быть наглым, чтобы опаздывать на полтора урока! — именно такой репликой встретил учитель Зоренфелла.
— Бывает, сон хороший снился, — равнодушно ответил он. — Извините за опоздание, можно войти?
— Проходи. После урока подойди к мисс Лидии, она тебя искала.
— Вот черт… — ответил парень, чем вызвал легкий смешок у своего класса.
Все знали, что только Лидия способна поставить Зоренфелла на место, но другие учителя не разделяли её методов, но как Лидия сама откровенно ответила Зоренфеллу: «Их проблемы, мне-то какая разница? Они и будут терпеть твои выходки пока ты не выпустишься, но фиг ты у меня халявить будешь!»
Зоренфелл находил подобное отношение учителя к ученику более действенным, нежели строгое следование учительскому уставу с безразличным отношением к нарушениям учеников, думая, что им это воздастся. Если на других подростков такое работало, то Зоренфеллу на все плевать, чем он это и проявляет. Однако в мисс Лидии он нашел учителя другого сорта, настоящего, из-за чего не считает зазорным исполнить её поручение, да и послушать нравоучения можно, ибо они сформированы из её собственного мнения, а не выданы сухим заученным текстом.
— Чего это ты так опаздываешь? — спросил шепотом
