Ладно, допросим Арвеля. Может, выяснит у отца.
— Про наших голубков рассказывать? Или хватит? — хитро прошипел Эмрис.
— Рассказывай.
Третий акт пьесы можно было назвать: «Один сидит, остальные развлекаются».
Пока Эмрис на стенах чертил гвоздем формулы, его друзья попали. Один — в охотники. Ушел сам, потому что любил сильфиду. Второй из армии — в женихи принцессы, так как случились взаимные чувства. И все бы было хорошо, если бы принцесса неожиданно не бросила жениха и не влюбилась в охотника, в бывшего друга. И он оставил службу, обосновавшись во дворце. Фейри ее решение принял. Однако, наведываясь к Эмрису в тюрьму, начал говорить о странностях принцессы и ее мужа.
— Тут-то я и понял, что пока я загораю под солнцем в клеточку, кто-то добрался до моих исследований по проклятому везению и вовсю им пользуется! — Эмрис свесился с люстры.
— Ты решил помочь своему другу, то есть бывшему жениху, разобраться? — предположила я, искоса глядя на нахмурившегося Кая.
— Конечно же, — прищурился змей, оборачиваясь совой. — Он вытащил меня из тюрьмы… Только мы с моим мнительным другом ошиблись — не того посчитали виноватым. Не поняли главного: лишь лепрекон может пользоваться проклятым везением. И только он может его получить, при этом его собственные силы будут угасать. Но это для темных лепреконов было небольшой платой… для них многое было малой платой… А что касается темного везения, получить его можно одним способом — провести специальный обряд над младенцем их расы. Ребенок погибнет, а тот, кто провел, получит темную удачу.
В груди похолодело от жуткой догадки. Я? Я должна была стать таким ребенком?
— А если ребенка спасут? Запечатают его силу вместе с той гадостью, что на него прицепили?
— Он будет жить. Но в нем, как в тебе, будет копиться проклятое везение — в него превращаются чары маленьких лепреконов. А когда однажды печать слетит, выросший младенец станет опасен. Потому что до сих пор связан с тем, кто пытался его убить. Если бы он оставался младенцем, уловить связь было бы невозможно. — Рука Кая легла на плечи, даря тепло и успокоение.
Но меня все равно потряхивало.
— Зато если печать снимется, у нас будет возможность напрямую найти того, кто решил с твоей помощью получить проклятое везение. — Сова ухнула. — Правда, тебя мы тогда не спасем.
В душе царил полный раздрай. О чем спрашивать? Какие вопросы задавать? Ругать Эмриса за то, что скрыл? Или хвалить? Потому что проклятие — это нечто привычное. А темное везение — нечто непонятное.
— Что с тобой случилось? — решила вернуться в истории принцессы сильфов и нашего многоликого друга.
— Ну… — Сова спрыгнула на пол, увеличилась, становясь песчаным котом. — Говорю же, не того мы посчитали виновным и решили вывести на чистую воду. Эх, не у тех и не то я спросил! В итоге один перенос и смертельный удар проклятым везением — и я оказался таким. Но мне еще повезло. Мой друг фейри, который думал, что я его предал, погиб… А тот, кого мы считали виновником… Ему как раз и пришлось разбираться с собственными родственниками.
— У него получилось? — Кай потер пальцами висок, словно у него болела голова.
— Ну, ты же слышал легенду о принцессе. Там все чинно и благородно. Принцесса и охотник на троне, фейри вроде как отбыл из дворца, а не погиб, а про родню охотника больше никто ничего не слышал, — мурлыкнул Эмрис, щурясь.
— Они скрыли правду? — предположил Кайден.
— Ага, скрыли. Я стал аферистом, фейри отбыл, наши главные злодеи, родственники-лепреконы, вообще в истории не упоминаются. Хорошо принцесса и охотник поработали, подчистили качественно, — подтвердил кот со смешком.
Я прекрасно понимала принцессу. Кто бы хотел, чтобы люди знали о твоей семье столь неприглядные вещи?
— Все подчистили… — повторил профессор, — когда вернули себе способность здраво мыслить.
— Как это? — Хотелось стукнуть Эмриса, выдающего нам информацию по две капли, словно неокрепшим росткам.
Оказалось, что проклятое везение не только способно убрать конкурента незаметно, но и может исподтишка направить человека или нелюдя в нужное русло. Чем больше и дольше его используют, тем меньше сомнений у жертвы. К примеру, охотник, которого «добрые» родственники-лепреконы использовали вслепую, с лету принял решение принцессы бросить жениха, хотя до этого лишь завидовал другу и не собирался ему мешать. А сильфида запросто позабыла о прежней чистой любви и выскочила замуж за другого.
— Сущность, которую обвинял наш призрачный наемник, — это тоже оно, темное везение? — догадалась я.
— Да, — подтвердил Эмрис. — Но этого темного везения, к нашему счастью, у нынешнего мага не так много. И целей тоже. Всего-то Арвель и король.
Куда я влезла?
— Еще, к счастью, наш темный лепрекон весьма терпелив или боится полностью потерять силу, за двадцать лет всего три ребенка погибло, — добил Эмрис. И весело: — Зато у нас не так много подозреваемых! И среди них точно есть твои родители.
Сейчас умру от радости.
— Советник короля и семья королевы? — Кай погладил мое плечо, успокаивая.
— Да, и семья любимой фрейлины Арвеля. У каждого есть повод желать наследнику споткнуться на ровном месте, ну и королю в общем-то.
Понимаю первого советника — выгоревшей королевой управлять проще. Понимаю семью королевы — власть портит, цель та же.
— А семейству нашей фрейлины это зачем? Она что, какая-то родственница короля? — Я прижалась к боку охотника.
Эмрис сощурился еще сильнее, но ничего не сказал. Пояснил с насмешкой:
— Ее мать до замужества была фавориткой короля. Месть, банальная месть. Король ведь так счастлив, а у ее матери проблемы в семье.
— Ты забыл еще одну кандидатуру. — Кай постучал пальцами по подлокотнику. — Королева. Ведь проклятым везением может воспользоваться любой лепрекон? Хоть запечатанный, хоть выгоревший?
— Была такая мыслишка, — неохотно согласился кот.
— Но ведь она потеряла ребенка! Как она могла причинять вред другим детям? — В голове не укладывается. — К тому же ее ребенок погиб последним. А если размышлять, как вы, то все три ребенка, что погибли двадцать лет назад, стали источником именно проклятого везения. В любом случае получается… если это она, то…
