Он быстро сбросил разгрузку, стянул пропотевшую рубаху, обнажил плечо. Кровавая борозда сильно кровоточила, но, слава богу, пуля сорвала только кусочек кожи, слегка задев мышцы. Неприятно, больно, но не катастрофично. Засыпать стрептоцидом или просто промыть чем-нибудь вроде мирамистина, и заживет, как выдавленный прыщ. Ерунда!
Я тут же довел это до сведения моего соратника, чем вызвал бурный приступ неудовольствия, – сравнить его героическую рану с прыщом, как у меня язык-то повернулся?!
Нужные средства перевязки у нас были – спасибо Насте. Она заранее заготовила аптечку, имея в виду возможные боевые ранения. Вот как сейчас, к примеру. Тут были и порошки, и мирамистин, являющийся великолепным антисептическим средством (и кстати – профилактическим средством против венерических заболеваний, насколько я знал со слов старших парней).
На перевязку ушло минут десять, а потом стали решать – что делать и как жить. И как сделать так, чтобы кое-кому не жить. Митька яростно и воинственно вопил, предлагая изжить со свету негодяя, покусившегося на его сдобное тело, Мишка ему поддакивал (но надо заметить – не очень уверенно). Я не говорил ничего, ибо и говорить-то особо было нечего. Только ругаться, а от ругани мало что изменится.
– Вы заметили, откуда стреляли? – прервал я очередную тираду Митьки. В основном матерную.
– Мне кажется, я заметил, – кивнул Мишка. – Из «Словакии». То ли с пятого этажа, то ли с шестого. Я еще раньше заметил, там что-то блестело. Сразу вспомнил, что так ловили снайперов, – типа прицел блеснул, и все, вот он.
– А чё не сказал? – скривился Митька и потрогал забинтованное предплечье.
– А что я скажу? Что там что-то блеснуло и, наверное, сидит снайпер? – Мишка криво усмехнулся. – Ты бы первый поднял меня на смех! Мы не на войне, так что какие снайперы?
Митька ничего не ответил. А что ответишь? Прав Мишка, на сто процентов прав. Мало ли что где-то блеснуло? Из-за этого поворачивать назад?
– Андрюх, ну что будем делать? Пойдем на разведку? Узнаем, что за сволочь палит по прохожим? Вернее, проезжим…
– Никуда не пойдем. Поедем домой. Нас мало, и это все опасно. Если туда идти, то только ночью, и то с опаской. А оно нам надо? Просто запомним – сюда не соваться, вот и все. У нас и без этих уродов дел хватает.
– Андрюх… – Мишка вдруг нахмурился, будто что-то вспомнил. – Знаешь, я только сейчас сообразил… машина у гостиницы стояла. Я не всю видел, только кабину, но очень она была похожа на ту машину, в которой твой… хм… дружбан приезжал на разборку с кавказцами. Вы-то не видели, а я видел, когда сидел с пулеметом! Они машину далеко оставили, за углом, но мне было видно. Это магнитовская машина, вроде как «МАН». И вот она здесь. Совпадение?
– Может, и совпадение… – Я повернул ключ в замке зажигания. – Поехали. Потом все обдумаем. Домой. Хватит приключений!
– И мы что, все так оставим?! Никакой ответки? – Митька был искренне возмущен, и похоже, что Мишка был с ним согласен. – Так нельзя! Если мы сегодня будем прощать всем, кто в нас шмаляет, завтра нас вообще задушат!
– Мить, ты в своем уме? – возмутился я. – Нас трое! А там сколько – ты знаешь? Нет! И я не знаю! Там сидит снайпер, который видит все подходы к гостинице! И на этом расстоянии из любой снайперки посадит пулю в лоб! А за нами девчонки! Погибнем мы – кто о них позаботится?! Настя и Лена, а еще толпа «зомбачек»! И мутанты вокруг! А девчонки даже ездить на машине не умеют! Даже за продуктами, если что, не съездят! Понимаешь?
Я отжал педаль сцепления, мягко воткнул первую передачу, отпустил педаль, и джип тихо двинулся вперед, почти не изменив тона работы движка. Потом включил вторую передачу, третью, четвертую… джип катился по Большой Затонской вдоль судоремонтного завода, аккуратно объезжая брошенные легковушки. Здесь было довольно-таки тесно, приходилось протискиваться, едва не цепляя брошенное «железо» бортами, но я справился. Ей-ей, сделался настоящим Шумахером… М-да… скоро уже никто и знать не будет, что это такое – «быть Шумахером». И вообще… ничего знать не будет.
– Что притихли? Что скажете по делу?
– А что сказать… – нехотя откликнулся Мишка. – Прав ты на сто десять процентов. Мало нас. Очень мало. И пока мы не организуемся как следует – соваться в разборки нам нельзя. Верно, Мить?
– Да верно… мать-перемать! – Митька сплюнул в приоткрытое окно. – Только обидно! Сидит какая-то мразь и стреляет по людям! Вот что мы ему сделали?! А если бы убил?! Машину вон продырявил… насквозь дыра. Надо будет хоть чопик забить, а то протечет. А куда потом пошла пуля?
– В спинку Андрюхина сиденья, чуть не в бочень ему. А из спинки – вон в стойку внизу. Там и застряла. Повезло нам, робяты… всего-то Митяя чуть-чуть покоцало. Не, парни, хотим мы или нет, но с этим идиотом надо что-то делать. Как его звать-то? Глад? Точно, это он. Только полный дебил будет палить в незнакомых людей, которые просто едут мимо него и никого не трогают. Сумасшедший.
– Он и есть сумасшедший, – подтвердил я. – Я же вам рассказывал, что он творил… мразь редкостная!
– И как это он сумел уйти из-под обстрела! Всех положили, а этот гад цел! Чертовщина какая-то!
– Он всегда умел выкручиваться. Живучая тварь. Мутант!
– Мутант?
– Ну не человек же. Он еще до Дня непослушания мутантом был. Нелюдем. А теперь его время пришло! Никаких законов, никаких правил! Чем не жизнь? Никто с тебя не спросит, делай что хочешь!
– Пока мозги не вышибут… – хмыкнул Мишка.
– Ну… нет роз без шипов! – кивнул, ухмыльнувшись, я. – Когда-нибудь да вышибут. Зато как порезвится!
– Как думаешь, Андрюх… – начал Митька, поморщившись и осторожно потрогав руку. – А если большинство выживших вот такие, как Глад? Мрази, которые еще в прежнее время жить людям не давали. Разве может из этого выйти что-то хорошее? Цивилизация, прогресс, ну и… все такое прочее. Он же настоящее животное!
– Не обижай животных, – усмехнулся Мишка. – Он человек, а это звучит… совсем не гордо. Животные такое никогда не сделают. Они не убивают ради развлечения.
– Во-первых, – вмешался я, – животные всякое делают. И волки, бывало, наглухо выреза́ли стадо баранов – для развлечения. И лиса в курятнике душила всех, до кого дотягивалась. А люди… ну что люди? Вспомни, кто такой был Дракула? Помните?
– Ну, что-то типа вампира, – пожал плечами Митька и досадливо зашипел: – Уйя… как больно-то! Пацаны, у меня прям руку дергает, как током бьет! Больно!
– Скоро приедем, девчонки болеутоляющего дадут, – успокоил я, но Митька снова поморщился. Он был бледен, и на лбу выступили капельки пота. Но что я мог сделать? Действительно, помочь ему можно было только дома.
– Так кто это был, помните? Дракула?
– Влад Цепеш, граф такой. В Трансильвании жил, – кивнул Мишка. – Я же умный, помню.
– А раз умный, скажи, почему его Дракулой прозвали?
– Да не помню… – Мишка вздохнул, погладил цевье автомата. – Кровь пил?
– Можно сказать и так, – кивнул я. – Он целыми селениями на кол сажал. Всех – взрослых, детей, всех, кого поймали. За невероятную жестокость его и прозвали Дракулой. То есть – Драконом. А сколько в истории было еще всяческих зверств? Да она, эта история, только и состоит из одних зверств! Ну и что? Выжили ведь! Размножились!
– А вот с этим у нас могут быть проблемы, – задумчиво протянул Мишка. – Андрюх, а если и правда мы не сможем иметь детей? Если только мутанты останутся? Как проверить-то?
– Как, как… пусть заделает ребенка Настьке или Ленке! Вот и проверим! Или обеим сразу – для
