Митька сидел бледный и злой, он отказывался идти отдыхать, Мишка был непривычно молчаливым (может, из-за Кати переживал?), Лена таращила на меня глаза, как кошка, мечтающая о свежей рыбе, Настя, спокойно-деловитая, возилась со своим коробком-аптечкой. И девчонки, которые за все время не сказали ни слова и только смотрели испуганно и странно, как на террористов или злодеев-бандитов. Интересно, что девки себе напридумывали?
– Давайте знакомиться! – начал я, и глаза девчонок ожили, бывшие «зомбачки» внимательно посмотрели на меня. – Я Андрей. Местный, так сказать… хм… диктатор. Ну… президент, значит. Это Лена, это Настя – их вы уже знаете. Этот раненный в попу… в плечо герой – Митя. А это Миша. Как вас звать?
– Я Надя. Надя Мелькишева, – сказала старшая девчонка, не такая красивая, как Настя с Леной (не всем ведь быть потрясающими красавицами-моделями!), но вполне миловидная, слегка полноватая. Или даже не полноватая – просто широкая в кости. Это лет в сорок она будет полная, после того как родит двоих-троих детей. Сейчас просто молоденькая и плотненькая. Прическа типа «каре», только уже отросшая, на глаза лезет, грудь довольно-таки полная для ее лет, ну и вообще – мне кажется, девчонка крепкая и устойчивая психически. Надеюсь по крайней мере.
– Я Катя! – Я едва не вздрогнул, а внутри все заледенело. Сам удивляюсь, как на меня подействовало, зацепило самоубийство ТОЙ Кати. Или уже успел к ней привыкнуть? – Катя Мухина.
– Я Маша Пестова.
Эти девчонки явно моложе пятнадцати лет. Тринадцать им, не больше. Или четырнадцать? Хотя какая разница? Годом больше, годом меньше. Волосы тоже обрезаны коротко, но как-то неровно, будто ножом. Или ножницами – не стараясь сделать красиво, лишь бы покороче. Ну, оно и понятно – возиться с волосами рабынь? Да еще и неспособных как следует за собой ухаживать? Легче их подстричь.
Худенькие. Глазастые, симпатичные, но… какие-то слишком угловатые, что ли… Я где-то читал, что такие юные девушки не случайно выглядят непривлекательно для «самцов» – ну, чтобы эти самые «самцы» на них не зарились и не «испортили» раньше времени. То есть не созрели еще девчонки, секс им не нужен. Так природа сделала. Это потом они начнут округляться, расти вширь, а пока – никаких тебе округлостей и выпуклостей. Кожа да кости. Даже педофилы на них не позарились бы. Позарились дикари, только что слезшие с гор и не видевшие нормальных девчонок.
Впрочем, может, этим ублюдкам и не секс от них нужен был, а возможность поиздеваться? Хотя скорее всего и то и другое.
Интересно, где эти твари, похищавшие девчонок, наркоту брали? Аптеки курочили? Теперь и не узнаешь. Покойников поднимать еще не научились (тьфу-тьфу).
– Итак, Лена и Настя вам вкратце обрисовали ситуацию? – Девочки кивнули. – Что именно они вам рассказали?
Переглянулись, помолчали, ответила, само собой, старшая, Надя:
– Ну… да! Эпидемия всех убила, остались только мы…
Замолчала, опустила взгляд, опасливо посмотрела на меня. Я что, такой страшный?! Затем продолжила:
– Знаете, мне не верится, вы уж меня простите. Пока сама не увижу…
– Увидишь, – пожал плечами я, – специально повезу и покажу. Жили где? На Горе? В Юбилейном?
– С Горы мы. А как мы тут оказались? – Надя обвела взглядом комнату. – Я ничего не помню! И девчонки не помнят. Не помните, девочки? – Те помотали головами. – Ну вот…
Я вздохнул, как перед прыжком в холодную воду, и… бросился в нее:
– Вас захватила банда. Вы были в этой банде сексуальными рабынями. Мы вас освободили, но вы ничего не понимали, ничего не осознавали. Как вы стали «зомбачками», я не знаю, – то ли сразу, как вас захватили, то ли после такое с вами сталось, из-за того, что с вами делали. Факт есть факт – когда мы вас освободили, вы были такими, как те девчонки, другие, вы их видели. Сегодня вы очнулись.
Сидят ошеломленные, с открытыми ртами – соображают! А что тут соображать? Все так, как оно есть. Думают, я им лапшу вешаю?
– Не верите, да? – Я криво усмехнулся. – Тогда пройдите в спальню, разденьтесь и осмотрите друг друга. И все увидите. Но прежде я вот что вам скажу, девчонки… жизнь не кончилась. Мы живы! И что бы с вами ни делали негодяи – это в прошлом. Сейчас вы не понимаете, не помните, не верите, но скоро вы все вспомните. Так вот, прошу вас – не делайте глупостей. Вам еще жить и жить. А мы вам поможем, не сомневайтесь. У вас еще все впереди, и вы нам нужны.
– Зачем? – внезапно спросила Маша Пестова. – Зачем мы вам нужны?
– Зачем? – Я слегка растерялся. И правда, зачем? – Затем, что мы хотим возродить цивилизацию, и нам важен каждый человек. Тем более – каждая молодая, способная родить девушка.
Маша слегка покраснела, и у меня в сердце опять торкнулся ледяной комок. Если она стесняется даже просто упоминания о сексе – что же с ней будет, когда она вспомнит, что с ней вытворяли? А ведь скоро вспомнит!
Я хотел сказать что-то еще, и тут раздался звук – будто на стол упала деревяшка. Я оглянулся и с ужасом увидел, что Митька лежит на столе, и скорее всего стук издал его твердый череп, соприкасаясь со столешницей.
– Готов! – со странным удовлетворением заключила Настя, а я вскочил с места и, сдерживая рвущиеся из глотки крики, выдавил из себя:
– Как «готов»? Ты чего?! Что значит – «готов»?! Что с ним?
– Да ничего! – удивленно пожала плечами Настя. – Спит! Я ему димедрол вколола, чтобы поспал немного. А то он бунт объявил – не пойду спать, да и все тут. А ему покой нужен. Да и мало ли… вдруг аллергия у него на всякие там пули. Теперь не страшно. Поможешь мне его отнести?
Я выдохнул. В висках у меня стучало, лоб взмок. Мне хотелось взять ремень и хорошенько раза три вжикнуть Настю вдоль спины – за мой испуг, за то, что не предупредила! Испуг? Нет, это был не испуг – гораздо хуже. Потерять друга, да еще именно сейчас, когда каждый человек на счету?! Кошмар!
Поднялся, подошел к Митьке, аккуратно подсунул руку под его голову, отодвинул назад, к спинке стула. Потом наклонился, подхватил Митьку под колени и поднял, держа на руках, как маленького ребенка.
– Куда его нести-то?
– Давай на второй этаж! – засуетилась Настя и добавила, широко улыбнувшись: – Хорошо быть сильным!
Ну да, неплохо. Никогда не жаловался на слабость. В отца пошел. Он сильным был, просто ужасно каким сильным. Когда здоровался за руку – люди морщились от боли. Мама даже ругалась: мол, нарочно так сильно стискивает ладонь! И что это нехорошо – так нарочито показывать свою силу, унижать людей. На что отец виновато пожимал литыми плечами: не нарочно же! Наоборот, даже сдерживался! Ну кто виноват, что они такие хлипкие?!
Я на тренировках особо не закачивался, тренер говорил, что излишний «кач» приводит к потере скорости. Лучше быть жилистым и быстрым, чем мясистым и медлительным. Для боксера – лучше. Но все равно – штангу постоянно юзал. Как боксеру без силовых тренировок? Мышцы нужно развивать. Да и самому приятнее не быть тощим «дрищом». Бодибилдером меня назвать трудно, но сила есть, и массы хватает. Так что
