– Ладно. Пусть свет горит постоянно. Если что-то увидишь… кричи.
– Да ты смеешься, приятель? Если я что-то увижу – я это съем.
Кто-то из нас рассмеялся, но вышло натянуто и грустно.
Глава 39
Запашок мы почувствовали задолго до того, как дошли до комнаты, а уж когда переступили порог, вонь стала настолько нестерпимой, что из глаз у нас чуть не брызнули слезы.
– Какого черта? – промычал Пьер сквозь натянутую на нос футболку.
Я последовал его примеру, но мерзкий запах беспрепятственно просачивался через ткань.
– И здесь тоже что-то происходит. За то время, что мы провели в пещере с рисунками, пол стал мягче. Сначала я не был уверен, но теперь это очевидно.
– Но как подобное возможно? И откуда такая сильная вонь – слой ведь совсем тонкий?
Я прошел немного дальше, почти физически ощущая плотную пелену смрада. Через несколько секунд подошвы начали прилипать к полу, а вскоре они уже на целый дюйм утонули в густой, как патока, жиже.
– Бог ты мой, – пробормотал я, отступая. – Так вот в чем дело. Здесь пол наклонный, а ровным казался потому, что жидкость, которой он залит, затвердела.
– Мы что, и правда собираемся лезть в это дерьмо?
Мы стояли рядом, почти прижавшись друг к другу, как будто это как-то могло помочь. Пьер щурился, глаза у него покраснели и слезились.
– Я хочу сказать, – спохватился он, – что готов, конечно, если по-другому никак. Но…
– Нет, мы туда не полезем. Мы ведь понятия не имеем, насколько там глубоко. Оставим этот вариант на самый крайний случай.
Пьер быстро моргал: вонь немилосердно разъедала ему глаза.
– Я думал, он уже наступил.
– Пока еще нет. И я не рискну идти туда, не предупредив остальных. – Я кивнул в сторону выхода. – К черту, Пьер, возвращаемся.
– И какие у нас мысли по поводу этой дряни? – тихо спросил Кен.
Он тоже наведался в комнату, чтобы оценить обстановку, и теперь мы сидели все вместе в зале, в полной темноте.
– Я бы сказал, что это какое-то ископаемое топливо, наподобие нефти. Отсюда и следы пожара: нефть ведь могла загореться. Но это исключительно предположение, я ведь не геолог. Да и черт с ним. Почему эта штука начала разжижаться – вот что интересно.
– Химическая реакция.
– Это понятно, но что ее вызвало?
– Мы там потоптались несколько часов назад, – напомнил Кен. – Так что, сдается мне, это мы виноваты. Как и во всем, что здесь творится.
– И тем не менее придется стиснуть зубы и добраться до пещеры. Больше нам ничего не остается.
– Но если эта гадость десяти футов глубиной, то нам крышка, приятель. Никому, даже Пьеру, это море не переплыть. А зайдешь в эту дрянь по шею – и уже не выберешься, она же вязкая и липкая, как клей.
– Нужно найти какое-нибудь средство для опоры, чтобы держаться на поверхности.
– Хорошо бы. Но ты забываешь, что создатели этой игры не оставили нам чулана с инвентарем, Нолан.
– Вот же гадство! – Я с силой сжал голову, которая, казалось, вот-вот расколется пополам. – Если бы только этот сраный фонарь не погас, мы бы хоть знали, стоит пытаться или нет.
– Если бы да кабы, – ответил Кен. – В любом случае толку от этих соплежеваний сейчас ноль.
И тут раздался протяжный стон. Молли встала, подошла к Джемме, рядом с которой лежал маленький тусклый фонарик, и обвила ее рукой. Очередной рвотный позыв согнул беднягу пополам, она захрипела, а потом снова застонала, уже громче.
– Ей хуже.
– Да, – подтвердил Кен, – после первого же глотка воды ее вырвало, больше мы пробовать не стали. Организм постепенно избавится от заразы, но процесс этот будет, вероятнее всего, долгим и мучительным. Даже если мы прямо сейчас найдем выход, придется подождать, пока Джемма снова будет в состоянии идти.
Я вынул из неумолимо худеющей пачки сигарету, закурил, и некоторое время мы с Кеном сидели молча, передавая сигарету друг другу. Когда от нее осталось совсем чуть-чуть, я посмотрел на Кена. Наши взгляды встретились.
– Не хотел тебе говорить, – начал он, отводя глаза, – но несколько недель назад я видел Кристи.
– Так.
– Она сидела на террасе ресторанчика «У Пита», что на Третьей авеню. В гордом одиночестве. Я поздоровался, мы немного поболтали, я спросил, общаетесь ли вы. Она покачала головой и сказала: «Все кончено».
– Охренеть, – произнес я. – Вот уж спасибо, Кен, порадовал. На черта ты вообще решил мне это сообщить?
– Потому что Кристи произнесла это точно так же, как и ты.
– В каком смысле?
– Ну, так, будто на самом деле между вами ничего не кончено.
Я уставился на него, не зная толком, что чувствую: раздражение или грусть.
– Мы сдохнем, когда придет наше время, Нолан. – Он протянул руку и похлопал меня по щеке. – Но никак не раньше.
Не знаю, сколько еще мы так просидели. Обычно проблем с ощущением времени у меня нет, но сейчас мозг работал слишком медленно, чтобы оценить, как долго мы просидели в тишине, прежде чем раздался крик – хриплый, надрывный, оглушительный.
Когда мы с Кеном подбежали, Пьер с Молли уже склонились над Джеммой, которая стояла на коленях, согнувшись и обхватив руками живот.
Ее желудок, который уже давно был пуст, сжимался в судорогах, и звуки, вылетавшие изо рта Джеммы, напоминали кваканье.
– Ей не становится лучше, – сказала Молли. – Даже не представляю, что нам с ней делать.
– Но кризис уже должен был миновать, – возразил я. – Вода, которую она выпила утром, полностью вышла из организма. Может, это завершающая стадия…
Кваканье раздалось с новой силой, резко сменившись приступом интенсивной отрыжки. Меньше всего это походило на завершающую стадию.
Я присел на корточки рядом с Джеммой и положил руку ей на спину. Бедняжка вся так и пылала жаром, не переставая стонала и скручивалась все сильнее, как будто все ее мышцы сокращались одновременно.
– Эй, Джемма, – позвал я. – Все будет хорошо, слышишь?
Она снова отрыгнула, гортанно и протяжно, и воздух наполнился зловонием.
Джемма вздернула голову. Спутанные волосы облепили мокрое от пота лицо.
– О!.. – выдохнула она.
Навряд ли это было реакцией на мои слова. Я сомневался, что она вообще меня видит и слышит, но вдруг она произнесла мое имя. Дважды, причем таким голосом, какой бывает лишь у древних старух.
– Джемма, давай, не держи это в себе. – Я вспомнил, что уже не первый раз за сегодня говорю эту фразу. – Постарайся расслабиться, пусть вся гадость выйдет наружу.
Я попробовал отнять ее руку от живота и только сейчас заметил, до каких ужасающих размеров он раздулся: рубашка натянулась так, что пуговицы еле держались в петлях.
– Стенки желудка сокращаются из-за газов, – объяснил я. – Нужно их выпустить.
Джемма с силой рванула руку на себя и снова прижала ее к животу. В моей памяти всплыла картинка из детства: я лежу в кроватке, корчась от колик, и только прохладная
