– Вода не должна попасть в рот. Здесь мелко, так что это не проблема. Но контакта с кожей избежать не удастся, а значит, последствий все равно не миновать. Утром зуд был невыносимый, а ведь мы с Молли плавали в почти прозрачной воде.
– Понял. – Кен шагнул вперед. – Что мне делать?
– Ты смеешься? Кто-кто, а уж ты, Кен, туда точно не полезешь. Ты же с водой вообще не дружишь.
– Чушь собачья. Я регулярно хожу в бассейн.
– Знаю. Видел тебя как-то раз, во Флориде. Ты весь день проплавал в надувном круге, поглощая крепкие алкогольные напитки. А потом без моей помощи даже выбраться из него не мог.
– Ох уж эти твои вечные придирки, Нолан! А то, как ты неустанно ссылаешься на события прошлого, лишь потому что они когда-то имели место, просто возмутительно.
– Я пойду, – сказал Пьер. – Нолан, дай мне свои джинсы, а ты, Кен, рубашку. Я надену их поверх своей одежды.
– Разницы не будет никакой. Все равно насквозь промокнешь, да и руки сразу окажутся в воде.
– Хоть немного, да поможет. К тому же я сделаю все быстро.
– Нет, здесь нужны двое, – возразил я. – Даже если сферы начали растворяться, они по-прежнему тяжелые.
– Это бессмысленно, – покачала головой Молли. – Как вы вообще собираетесь их искать? И где? Пола ведь не видно.
– Они будут в другом конце бассейна.
– Это если пол имеет уклон в ту сторону. И вообще – ради чего все это, Нолан? Вы ведь жизнью рискуете!
– Все очень просто, милая, – пояснил Кен. – Те, кто выходит из этого бассейна, рано или поздно проголодаются. А у нас и без того забот по горло. Единственное, что в наших силах, – сделать так, чтобы не стало еще хуже. – И снял рубаху.
Пьер надел одежду Кена, а Молли отдала мне свою рубашку. Джинсы я просить не стал – все равно бы в них не влез. Штанины мы заправили в носки, хотя понимали, что толку от подобных предосторожностей, вероятнее всего, не будет никакого.
Я присел на корточки на самом краю бассейна. Мне ужасно не хотелось этого делать. Да, я верил, что это необходимо и правильно, что это наш шанс и прочее. Но как же мне не хотелось туда лезть!
Ногой я толкнул пласт тины, пытаясь его разорвать. Пусть и не сразу, но мне это удалось. Вода под ним оказалась на удивление прозрачной.
– Может, те одноклеточные были чем-то вроде первой стадии? – предположил Кен. – А теперь они превратились в водоросли?
– Хорошо бы.
И тем не менее я уже заранее начал почесываться, усиленно стараясь не думать о том, может ли зараза из воды проникнуть в тело через поры.
– Раз уж вас и правда не отговорить от этой дурацкой затеи, дам совет: ищите шар из углерода, – сказала Молли. – Это ведь углерод – основа жизни на Земле. Вытащите его – считай, обесточите всю систему.
– В точку, Молл. Молодец, – похвалил я.
И погрузился в воду. Она была умеренно теплой, я бы сказал, ее температура практически совпадала с температурой моего тела. На прозрачность воды мое вторжение никак не повлияло.
Держа в руке фонарик, я отошел на несколько ярдов, чтобы освободить место для Пьера. Мой телефон остался у Кена, но тот пока не спешил его использовать, экономя батарею.
К тому моменту, как до меня добрался Пьер, моя одежда уже промокла насквозь. Нужно было торопиться.
Мы направились в середину бассейна, где, по нашим расчетам, лежали сферы.
– Скажи, когда вода начнет подниматься выше уровня груди, – велел я Пьеру.
– Зачем?
– Это будет означать, что пол идет под наклоном. Если так, то самый большой шар будет лежать ближе всех. Согласен?
– Пожалуй. А если нет?
– Тогда искать нужно в противоположной стороне.
Мы брели вперед, буквально продираясь сквозь плотное одеяло водорослей, которое, словно по волшебству, тут же срасталось снова. Я вдруг поймал себя на том, что иду с поднятыми руками, боясь их ненароком замочить и игнорируя тот факт, что, когда мы найдем сферы, сделать это все-таки придется. Нужно же будет как-то вытаскивать шары из воды. Со мной так всегда: как только обрадуюсь, что продумал все до мелочей, через несколько секунд внезапно понимаю, что умудрился проглядеть самое очевидное. И это меня беспокоит.
Да что там – пугает. Как сейчас, например.
– Нолан? – позвал негромко Пьер. Наверное, не хотел привлекать внимание остальных.
Помня о том, какая здесь прекрасная слышимость, я ответил еще тише:
– Что?
– Я что-то почувствовал.
– Шар?
– Нет. Оно коснулось моего бедра. Наверное, какая-то рыба. Но…
– Но что?
– Кажется, она здоровая.
– Просто иди дальше.
Мы брели вперед, в паре ярдов друг от друга, в небольшом круге тускло-желтого света. Когда до конца бассейна оставалось футов двадцать, я ударился ногой о какой-то предмет: он был твердый и массивный, но от моего удара немного сдвинулся с места.
– Постой-ка. Думаю, один есть.
Я расчистил локтями поверхность воды от водорослей, и на дне мы увидели шар диаметром с мою ступню. Это был один из самых маленьких.
– Что теперь?
– Закрываем глаза и уши.
– А нос?
– Вот черт. Про нос я и забыл.
– А что, если одной рукой зажать нос, второй ухватиться за шар и вытащить его, держа с противоположных сторон?
– Пьер, это в разы усложнит задачу.
– Я не хочу наглотаться воды.
– Я тоже. Ладно.
Я положил фонарь прямо на водоросли и зажал нос левой рукой.
– Так, действуем быстро, но не очень, иначе шар выскользнет. На счет «три».
Глядя друг на друга, мы кивнули – «раз», «два» – и одновременно опустились под воду.
Шар сразу же оказался у меня под ладонью, я обхватил его пальцами снизу и попытался поднять. Пьер сделал то же самое, опередив меня на полсекунды.
И шар выскользнул.
Мы вынырнули.
– Вот сволочь! – ругнулся Пьер.
Голос у него дрожал, и я понимал почему.
– Слушай, Нолан, а оно точно того стоит?
– Вообще-то, ты сам это предложил.
– Да, но мне-то откуда знать? Я же простой оператор!
– Попробуем еще раз.
Мы сделали то же самое – и с тем же самым результатом. Когда вынырнули, я услышал крик Кена:
– Вы там как?
– Нормально. Правда, ни черта не получается.
Я наклонил голову вправо, вытирая глаз плечом, потом влево. Пьер повторил эти манипуляции за мной. Водоросли тем временем подступали все ближе, замыкая нас в кольцо. По крайней мере, ощущение складывалось именно такое.
– Давай еще раз, хорошо?
– Хорошо.
Какой славный парень этот Пьер. И совсем еще молодой. А я ведь даже не помнил толком, сколько ему лет. Двадцать пять, шесть? Вот бы он смутился, если бы узнал, каким беспомощным сейчас выглядит. Словно растерявшийся подросток, которому необходима поддержка взрослого. Отца.
Но отец из меня был никакой, и шансы на то, что когда-то получится хоть какой-нибудь, уменьшались на глазах. Все, что я мог сделать для Пьера, – это улыбнуться и подмигнуть ему.
– А знаешь что? Забей.
И не успел он опомниться, как я зажмурился, плотно
