Пьер настоял на том, чтобы идти первым. Сначала мы пытались спорить: из нас троих в лучшей форме Молл, к тому же у нее обе руки целы, она и должна спускаться первой – но он был непреклонен. Сказал, что не хочет никого зацепить по пути, если вдруг рухнет вниз. Возражать мы не стали. Помогли ему влезть в шахту и удостоверились, что он крепко держится за одну из ступеней здоровой рукой.
– У тебя точно хватит сил? – спросила Молли.
Пьер, ничего не ответив, начал спускаться.
Следующей была Молли. Когда она оказалась в шахте, я повесил ей на шею светящийся шнур. Молли взглянула на меня. Мы знали, что – и кого – нам приходится здесь оставить, и слова были излишни. Потом, все потом.
Я с минуту посидел на краю, дожидаясь, пока Молли спустится на достаточную глубину. Вдалеке то и дело раздавался стук – машина работала вовсю, извергая из себя новую жизнь. Может быть, приборы зафиксируют эти толчки и сюда прибудут специалисты – проверить, что происходит? Хотя навряд ли.
Вероятнее всего, все будет так, как говорил Дилан и как было предсказано в том пророчестве.
Что ж, по крайней мере одно радует: я виноват во всей этой заварухе лишь частично.
Не знаю, как у Пьера это получалось. Наверное, он все-таки как-то умудрялся пользоваться и покалеченной рукой тоже. Иногда я слышал стон, пару раз – резкий вдох, когда у парня от боли перехватывало дыхание, но он упорно полз вниз. Мы двигались довольно быстро, может, даже слишком быстро. Очевидно, Пьер понимал, что хватит его ненадолго, потому и торопился, пока здоровая рука не устала. Хотя, с другой стороны, был риск, что именно из-за этой спешки он вообще утомится куда скорее.
Молли молча следовала за ним.
А я занимался тем, что растравлял себе душу. Да, это было совершенно бессмысленно, но остановиться я не мог. Если ситуация «здесь и сейчас» настолько невыносима, то поневоле начинаешь вспоминать те решения, из-за которых ты в ней оказался. Спускаясь по этой шахте, мы словно бы возвращались в прошлое: в то прошлое, в котором я еще мог хорошенько пораскинуть мозгами и передумать, предвидя возможный исход. И все же не передумал.
Когда начинаешь тянуть за разные ниточки, узор на ткани распадается, и уже сложно понять, нити какого цвета играли в его целостности главную роль. А что сыграло главную роль в моем случае? Тот вечер, когда я решил, что стоит отправиться на поиски пещеры Кинкейда? Безусловно. Но не только. За некоторое время до этого Кен рассказал мне, что у нас появился новый спонсор, и я, вместо того чтобы все трезво взвесить, потерял голову от счастья: ну наконец-то мы обретем заслуженную славу! Может, даже и деньги, которых мне на моих дурацких книгах в жизни не заработать. А деньги были мне нужны, потому что моя работа не приносила большого дохода. А занимался я ею потому, что от меня ушла любимая женщина. А случилось это, пусть и отчасти, из-за того, что однажды вечером я, выйдя из бара в Северном Голливуде – я тогда и пьян-то особо не был, – решил поговорить с подругой Кристи, отправившей мне то письмо. Богом клянусь, я и не думал, что дело примет такой оборот. Но в потаенных глубинах человеческой психики, нашей души есть скрытые от нашего собственного внимания механизмы, которые внезапно срабатывают, – и мы делаем то, чего, как нам кажется, не сделали бы никогда. А после, измученные и потерянные, в ужасе взираем на самих себя.
Сколько ни тверди: «Если бы я тогда… то», все это чушь. Правда такова, что ты не в состоянии предвидеть приближающееся несчастье, пока не станет слишком поздно и оно не собьет тебя с ног, как океанская волна, которую ты, зазевавшись, не заметил.
Что мне, черт возьми, сказать жене Кена?
Поговорить с нею я считал своим долгом перед ним. Правда, я почти не знал супругу Кена, мы лишь несколько раз вместе обедали. Они с Кеном познакомились на съемках «Бессмертных мертвецов», где она играла в массовке. То был пик ее актерской карьеры, а теперь она помогала приюту для животных и вела проект по обучению бездомных чтению и письму. Она хорошая женщина, умная и спокойная, и Кен почти во всем с ней советовался. Как минимум прислушивался к ней. Еще она считала, что мужу стоит забыть про низкопробный материал, теории заговоров и «Ютуб» и усерднее работать над тем, чтобы вернуться в киноиндустрию. А вот я ей доверия не внушал – ни как профессионал, ни как человек (говорю же, умная дамочка).
Я не знаю, как они расстались тем утром, когда Кен отправился на «кенмобиле» в это чудовищное путешествие, – он мне не рассказывал. Чмокнул ее по-быстрому в щеку? Или крепко обнял и сказал, что любит?
Без понятия. Но принести эту страшную новость ей должен я.
Потому что это я во всем виноват.
Ниже, ниже, ниже, еще ниже.
Я уже смирился с болью, распространявшейся от ран на груди до желудка. Внушил себе, что это просто инфекция или судорогой сводит мышцы, которые я повредил на стене каньона, когда поймал сорвавшуюся Джемму.
Вниз, вниз, вниз.
– Наверное, осталось совсем немного, – сказала Молли. Голос у нее был слабый и дрожал.
– Скорее всего, так и есть.
Я сразу понял, почему ее голос звучит так странно – она плакала. Но других слов для нее у меня не было.
И поскольку эта информация ничем бы нам не помогла и никак бы не повлияла на наш план действий, не стал я говорить и того, что последние минут десять слышу у себя над головой какие-то звуки. И производят их не падающие сферы.
В шахте, кроме нас, был кто-то еще.
И этот кто-то быстро спускался следом за нами.
Глава 53
Я знал, что мы почти на месте, когда раздался стон и следом – глухой удар.
– Эй, ты жив?
– Да, – слабо отозвался Пьер. – Пальцы разжались в самый последний момент. Все в порядке. Только… да нет, все нормально.
Мы услышали, как он отползает в сторону.
– Можно.
Молли скользнула вниз. Потом я. На крошечной площадке нам троим едва хватило места.
– Воздух, – прохрипел Пьер. Его повязка была насквозь пропитана кровью. – Настоящий, свежий воздух. Я его чувствую.
– Так пойдемте и вдохнем полной грудью.
– Дайте мне минуту, – попросила Молли. Она никак не могла отдышаться.
– Ну же, старушка, пошевеливайся.
Она зыркнула на меня, приготовившись огрызнуться, но что-то ее остановило. Она склонила голову набок и прислушалась.
– Что там… такое?
– Не знаю, – ответил
