— И что же?
— А ничего. Будь они обычными созданиями, неважно, смертной или божественной крови — они могли бы сойтись вместе, пожить… присмотреться друг к другу и понять, кто из них чего стоит, — Фенрир с досадой махнул рукой. — Но это невозможно.
— Как сказать, — коротко и емко уронил Ёрмунганд. Его сводные братья и девица-оборотень переглянулись и, не сговариваясь, одним движением сдвинули головы над блюдом с крошками от пирога.
— Это ты к чему ведешь? — понизив голос, осведомился Слейпнир. — Имейте в виду, я против ваших очередных похождений!
— Да знаем мы, знаем, — рыкнул Фенрир. — Сделай милость, заткнись. А ты, Ёрм, изъяснись как-нибудь вразумительнее, не уподобляясь пьяному Браги в порыве вдохновения…
— Если их и впрямь влечет друг к другу, — Ёрмунганд со вкусом отхлебнул эля, — значит, такова их судьба. Если они разлучены обстоятельствами — значит, надо изменить обстоятельства. Ну-ка, кто у нас в Девяти Мирах властен над судьбой?
— Один, — первым отозвался Слейпнир.
— Норны, — выдохнула Рататоск. Блестящие глаза белочки-оборотня расширились в предвкушении чего-то захватывающего.
— Мы сами, — заявил Фенрир.
— Подумайте хорошенько, — Ёрм отрицательно помотал лысой башкой. — Ну же. Да, наши жизни и судьбы в руках Одина, но к кому прислушивается даже Один?
— К своей жене, леди Фригг, — предположил Слейпнир.
— К бабуле, — Фенрир треснул себя кулаком по лбу. — Бабуля Гюльва. Ну конечно же. Так, кто со мной проведать дряхлую старушку?
— Я! — немедля вызвалась Рататоск.
— Это само собой. Копытный?
— Никуда ты не пойдешь, — непререкаемо изрек Слейпнир.
— А кто мне запретит? Ты, что ли? — с вызовом осведомился Фенрир.
— Ты поклялся на крови…
— Я клялся не причинять без нужды вреда никому из живущих и не забирать жизни по своей прихоти, — въедливо напомнил волкодлак. — И никто, даже Один, не запрещал мне навещать старенькую бабушку, живущую только надеждой на встречу с любимыми внуками! Вот ты, между прочим, ты когда последний раз ходил к бабуле Гюльве в гости? Может, она уже померла там давно, в своей сырой землянке, лежит и разлагается, а тебе и дела нет! Самовлюблённый наглец, вот ты кто, а не почтительный внук!
— Она не моя бабушка! — попытался защититься сбитый с толку таким напором Слейпнир. — У меня вообще бабушки нет!
— Как это нет? Ничего себе! А достопочтенная Лаувейя тебе кто, не родная бабка, что ли? — мало кто мог тягаться с Рататоск в точном знании запутанных семейных связей асов. — Ходит тут, укоряет всех подряд в неблагочинии, а сам от кровной родни отказывается! Позор и поношение на твою голову! Что бы сказал твой уважаемый отец, услышь он такое!
— Сказал бы, что лучше в петлю головой, чем Лаувейя в родичах, — проворчал Ёрмунганд. — В общем, вы меня поняли. Ступайте и потолкуйте с бабулей. Нет, я с вами не пойду. Без меня справитесь. Мое дело — сторона. Разбирайтесь сами со своей любовью. Я это делаю только ради Хель.
— Но ты хотя бы можешь присмотреть за порядком, пока меня не будет? — Фенрир хлопнул на стол тяжелую связку ключей. — Глыбу поставь к дверям, на кухню не суйся — матушка Эста с поварятами сами знают, что к чему. Бочки в подвале, окорока на вертелах. Девицы будут разносить заказы, так ты присматривай, чтобы к ним никто не лез. Справишься?
— Нет, конечно, куда мне, — ухмыльнулся, не разжимая губ, Великий Змей.
— Коли заглянет Бальдр, скажи ему — мы кое-что придумали! — уже на бегу выкрикнул Фенрир. Рататоск устремилась за ним, Слейпнир сперва допил содержимое кружки и только затем сорвался с места.
— Куда это ты куда собрался? — изобразил удивление Фенрир.
— С вами. Приглядеть, чтобы вы не натворили чего, — хмуро заявил жеребец-оборотень. Фенрир глянул на брата и понял, что лучше не спорить.
— А если Одину понадобится прогуляться до Мидгарда? — съехидничал волкодлак.
— Не понадобится. А понадобится — в его конюшне есть кони и помимо меня, — мотнул головой Слейпнир.
Над недалеким Бивростом полыхнуло радужными переливами. Кто-то пересек границу между мирами, войдя в Асгард или покинув обитель богов.
— Мы ведь не станем беспокоить ужасно занятого Хеймдалля ради такой мелочи, как родственный визит к дряхлой бабуле? — полувопросительно, полуутвердительно произнесла Рататоск. Сводные братцы на удивление слаженно кивнули. Фенрир принюхался, втягивая воздух широко раздувающимися ноздрями.
— Лиги через три отсюда… — задумчиво протянул он.
— К полуденному восходу, — уточнил Слейпнир.
— На окраине Поля лучников.
Никому из этой троицы не требовалось всходить на Радужный мост, чтобы уйти из Асгарда. Они обладали врожденным талантом безошибочно отыскивать прорехи в ткани мироздания, глухие, окольные тропки чародеев и магов, способные сколь угодно далеко завести неосторожного путника. Слейпнир уверял, что не нуждается даже в указующих тропах, но может сам проложить путь в нужное место — но, говоря между нами, эта его способность была еще далека от совершенства. Наметив себе прямой и точный путь в Альвхейм, Слейпнир порой оказывался в Каменных горах Ётунхейма, прямиком перед семейкой разъяренных троллей, крайне недовольных тем, что перед ними из воздуха выпрыгивает жеребец о восьми ногах.
— Здесь, — сказал Слейпнир. Они стояли по колено в начавшей увядать траве на бровке огромного поля для лучных состязаний. Вдалеке метали стрелы в движущуюся цель, упражняясь, несколько валькирий, не обративших внимания на случайных зрителей.
— Здесь, — согласился Фенрир. Потоптался на месте, вопросительно и лукаво покосился на Слейпнира.
— Даже не мечтай, — отрезал жеребец-оборотень. — Дева еще никуда не шло, но ты изволь своим ходом. Рататоск, я бы предпочел видеть тебя двуногой и человековидной.
— Лады, — покладисто махнула хвостом Рататоск, внутренне возликовав. Когда еще выпадет удача прокатиться верхом на скакуне самого Одина?
Девица-белка прикрыла глаза ладонью, когда Слейпнира на несколько ударов сердца окутало серебряным струящимся облаком. Когда же морок развеялся, на краю поля замер высокий жеребец пепельной в яблоках масти, с широкой грудью и спиной. Волнистая грива и хвост были переплетены тонкими искристыми нитями, узда и седло богато расшиты золотой нитью и вспыхивающими на солнце гранеными самоцветами. Восемь ног в пышных оческах ломали хрустящие стебли, посверкивая серебром подков. Рататоск восхищенно захлопала в ладоши.
— Залезай, — Фенрир обхватил подругу за талию, без труда забросив на спину коню. Девушка опасливо разобрала жесткие поводья, поболтала ногами, убедившись, что не дотягивается до стремян. — Да держись покрепче. Слышь, чудо о восьми копытах! Только попробуй ее уронить или сбросить, жалеть будешь до конца дней своих.
Слейпнир презрительно фыркнул, ударив копытом о землю. Еще никогда он не терял своих всадников. Даже сама мысль об этом была невероятна!
Конь, девушка и белый волк неспешной рысью направились прочь от Поля лучников. По мере того, как они удалялись, их очертания таяли, сливаясь с зеленью и золотом окрестной рощи, с голубизной осеннего неба и сахарно-синими горами на горизонте.
Одна из валькирий, опустив тяжелый лук, поглядела им вслед. Интересно, куда это направился Слейпнир, да еще в компании со сводным братцем и вестницей богов?
Где-то
