Глава 43
Через пару дней Стас сам позвонил Даше, и, как ни в чём не бывало, позвал гулять. «Весёлая четвёрка» снова воссоединилась, и, не поминая более о Дашином вранье и Юлькином «питоне», стала дружить ещё крепче. Поначалу в этой разношёрстной компании часто возникали конфликты, но со временем всё более-менее устаканилось, и, хотя время от времени ребята всё же ссорились, компания не распадалась, так как всех объединяла одна вещь — любовь к приключениям. Ребята искали их везде: лазали по крышам, бродили по складам и заброшенным помещениям, но самым любимым их занятием стали походы в Битцевский лес с кострами.
Обыкновенно после школы они шли к Даше, обедали у неё, после чего Стас Хандрымайлов, как главный в компании, раздавал всем указания, что взять с собой в поход. Брали, как правило, одно и то же: Даша — спички и газеты, Хандрымайлов — рыбные консервы, хлеб, сало; Юлька брала с собой питьевую воду в бутылке, а Козлов — картошку, яйца вкрутую, и иногда баночку изумительного варенья из фейхоа, приготовленного его мамой. Ребята складывали всю эту снедь в школьные ранцы, и шли в лес, благо он находился буквально в двух шагах от их двора. Определённого маршрута у них не было: они шли наугад, и каждый раз останавливались на привал в разных местах.
Вдоволь набегавшись, накатавшись с горок и наигравшись в снежки, ребята разводили костёр где-нибудь у ручья, жарили над огнём на тонких ветках хлеб, пекли в золе картошку. Хандрымайлов открывал рыбную консерву, которая уметалась на свежем воздухе в один присест. Запечённая в золе картошка, посыпанная сольцой, была так вкусна; поджаренный хлеб, пропахший дымком, был изумителен. И так захватывающе-интересны были страшные истории, рассказываемые в темноте заснеженного леса, когда компания, сытая и согретая, сидела вокруг костра и подкидывала в огонь моментально вспыхивающую ярким пламенем газету.
Омрачало ситуацию то, что Даше почти каждый вечер нужно было то в музыкальную школу, то в художественный кружок, и ей с трудом удавалось выкраивать часок-другой между школой и музыкалкой. Часто компания ходила в поход без неё, и Даша, тоскливо пиля смычком в душном классе свои скучные, однообразные гаммы и арпеджио, украдкой вздыхала, думая о том, что поделывают сейчас её друзья.
— Слушай, Ефимова, нафига тебе эта музыкалка? — недоумевал Козлов, — Ну вот объясни мне, чего ради ты туда таскаешься и пилишь на своей дурацкой скрипке? Чтобы в переходе потом стоять играть — за копеечку?
— Родители так захотели, — уклончиво отвечала Даша.
— «Родители захотели!» А у самой что — головы на плечах нету?
— Действительно, — соглашался Хандрымайлов, — Лучше б вместо музыкалки в каратэ ходила. Так хоть, по крайней мере, драться научилась бы…
— Или на английский, — вставляла Юлька, — Щас все английский учат. А кому скрипка твоя нужна…
Часто такие разговоры подрывали авторитет Дашиной семьи, и Даша сама начинала сомневаться, действительно ли ей так нужна в жизни эта скрипка.
— Пойдёшь сегодня с нами в поход? — спросил её как-то Стас после уроков.
— Да чё ты её спрашиваешь? Опять на свою скрипочку потащится, — съязвил Козлов.
— Не потащусь, — неожиданно для всех и самой себя ответила Даша, — Прогуляю сегодня… Ну её в жопу, эту скрипку!
— Правильно, — одобрила Юлька.
И ребята, наскоро пообедав, снова удрали в лес. Солнце, между тем, уже село; за деревьями быстро наползала тьма зимних сумерек. Костёр в этот раз что-то не разжигался — газету извели быстро, но она лишь прогорала, огонь затухал, и от кострища снова валил густой едкий дым.
— Давайте страшные истории рассказывать, — предложила Юлька.
— В этом лесу, — после молчания произнёс Стас Хандрымайлов своим хорошо поставленным для страшных историй голосом, — В этом лесу, где мы сейчас находимся…
Живёт…
Снежный человек.
Он замолчал, выдерживая эффектную паузу. Лишь неподвижные снежные шапки на деревьях слабо отсвечивали белым в кромешной лесной тьме.
— Каждый раз, когда в лесу темнеет так, как сейчас… — продолжал Стас, — Снежный человек выходит из своей пещеры.
Он выходит, чтобы охотиться на людей.
Топ… Топ…
Слышите, снег скрипит под его ногами?..
Девочки в страхе прижались друг к другу. В тёмном лесу царило безмолвие; слышно было лишь, как бьются в темноте сжимающиеся от страха детские сердца.
— Топ… Топ…
Он идёт по лесу…
Он высматривает свою жертву, чтобы впиться ей в горло своими клыками…
— А-а-а!.. — вдруг донёсся до их ушей из глубины леса чей-то крик.
— Ой, мамочки!.. Снежный человек!.. — прошептала Юлька Ивченко замёрзшими от страха губами.
— Он уже поймал одну из своих жертв, — сказал Козлов, и всем стало по-настоящему жутко.
— А-а-а!.. — снова повторился тот же крик из глубины леса.
— Побежали отсюда скорей! — захныкала вконец перепуганная Юлька.
Даша напряжённо вслушивалась в темноту. Её ноги, казалось, приросли к тому месту, где она стояла. Этот крик… этот голос… Это голос её мамы!!! О, Господи!!!
— Ма-а-ама-а-а!!! — не своим голосом закричала она, и рванула вперёд, не разбирая дороги.
Споткнулась, кубарем полетела вниз, в овраг. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Огляделась вокруг; тьма, сугробы, засохшие былки тростника, торчащие из снега, а кругом — лес, лес… Страшные, чёрные стволы деревьев, подобно исполинам, грозно обступили Дашу. Друзья остались далеко позади, да и не найти их теперь в этой страшной темноте… Господи, только бы мама была ещё жива!..
— Мама! Мамочка!!! — жалобно взвизгнула Даша.
А лес молчал, глухой и безмолвный.
— Ма-ама-а-а!!!
Даша кое-как выбралась из оврага, и пошла дальше, воя и плача в голос. Слёзы замерзали у неё на глазах, мороз щипал щёки и сводил под варежками пальцы, но она не обращала на это внимания, шла и плакала, не вытирая слёз с обветренного и мокрого лица.
— Боженька, сделай так, чтобы мамочка была жива! Боженька, ну пожалуйста… — причитала она, захлёбываясь слезами.
— А-а-а!!! — вдруг явственно раздалось где-то поблизости.
— Мама! Мамочка, я здесь! Я здесь, родная моя, милая мамочка!!!
И Бог, словно услышав молитвы девочки, донёс до её ушей отчётливый крик:
— Даша!..
Глава 44
— Мамочка!.. — Даша выбежала на дорогу и бросилась, смеясь и рыдая, к матери.
— Ах ты, тварь такая!!! — мать вдруг больно схватила Дашу за ухо и принялась его выкручивать, — Ты что же это такое делаешь, паскуда?! Прогуливать вздумала?! Ну погоди, получишь ты у меня дома ремня!!!
С этими словами мать продолжала с остервенением драть Дашу за ухо. Та отчаянно визжала:
— Мамочка, постой… Я всё объясню!.. Ухо, ухо больно!!! Ай-ай! Ай-яй-яй!!!
— Не надо ничего объяснять!!! Мерзавка, прогульщица!!! — надрывалась мать, — Скрипка лежит!!! Я её бегаю по всему лесу ору, а ей хоть бы хны!!! Со шпаной связалась! От рук отбилась вконец!!! Я тебе запрещаю с ними якшаться! Слышишь, ты? Запрещаю!!!
К остановке, скрепя на морозе проводами, подполз троллейбус. Мать, сунув
