В комнате, в которой он провел ночь и где стояло полюбившееся ему кресло, тоже что-то происходило, о чем свидетельствовали доносившиеся оттуда плеск и бульканье. От порога Веня увидел, что пол в ней уже залит водой по щиколотку и вода быстро прибывает. С оторопью он смотрел, как изливалась вода из вазы синего стекла, стоявшей на столе. По полированной поверхности вода растекалась от центра во все стороны и срывалась вниз с четырех сторон широкими ровными струями, словно скатерть с пенной бахромой. Но не это было самым удивительным.
Больше всего изумили и ошеломили Веню ежики. Все они, которые находились в комнате, кося глазами в его сторону и раскрыв свои маленькие пасти, выбрасывали по направлению к центру комнаты тонкие струйки воды. Так порой играют, сидя в ванне, дети. Однако теперь никакой веселости не ощущалось. Было, конечно, захватывающе красиво, но было и страшно, да так, что дух захватывало. И тут Веня сообразил, что пора уносить ноги.
Шлепая по воде, он добрался до двери и, открыв ее, вышел на площадку. Удивительно, но вода не последовала за ним, оставшись в квартире, словно в бассейне, и лишь его мокрые следы на лестнице убеждали Лиса в том, что он не спятил.
Захлопнув дверь, Веня вышел на улицу.
Присев на лавочке у подъезда, он вылил из туфель воду, снял и, хорошенько отжав, вновь надел носки. Еще подвернул мокрые штанины джинсов. Ощущал он себя не сухо и не комфортно, и неплохо было бы переодеться, но как раз этого он сейчас сделать не мог. Идти ему некуда. Странно было почувствовать себя чужим и всеми брошенным в родном городе. Вот так, раз – и ты словно сорванный лист на ветру. Хорошо, кстати, что нет ветра, а то совсем было бы тоскливо.
Подавив усилием воли зашевелившуюся в душе, всегда наготове, тоску, а также прочие чувства, делавшие его слабым, Лис встал и, нахохлившись, втянув голову в плечи, чавкая мокрыми туфлями, пошел прочь. По ночным улицам. Куда глядят глаза.
Глава 8
Друзьям всегда найдется о чем потолковать
Близилось утро, но ни о каком спокойном сне, конечно, не было и речи. Лис вжимался в жесткую скамью в одном из залов ожидания на железнодорожном вокзале и, обнимая себя за плечи, старался сберечь – хотя бы сберечь! – то небольшое количество тепла, которое еще вырабатывалось в недрах его организма. Он совсем не помнил, как оказался на вокзале. После нескольких часов бесцельной ходьбы по городу ноги сами принесли его сюда. Он только тогда и опомнился, когда обнаружил себя стоящим посреди освещенного, но пустынного кассового зала. «Да уж, – подумал тогда Лис, – дороги не только начинаются на вокзалах, но и ведут к ним».
А куда еще идти тем, кому идти некуда, кого нигде никто не ждет? Где найти приют, пусть временный, немного тепла и, главное, надежду на то, что с приходом утра одна из дорог увлечет по направлению к более изящной и удачной жизни? Так что же удивляться? Человек сам, когда сознание отказывается – бессознательно, на уровне организма, – выбирает то направление, где ему должно быть лучше, чем в исходной точке. Можно, наверное, даже закон такой сформулировать, следования от плохого к лучшему. Хотя и так все понятно, господи!
Стрелки на часах завалились вправо, за двоечку. Значит, там, высоко под кессонированным потолком зала, был третий час ночи, ровно столько же, сколько и здесь, в его центре. Хотя кто сказал, что это правильно и что так будет всегда? Теперь Лис во всем сомневался. Но, как бы то ни было, ему необходимо дождаться утра, и вокзал казался лучшим местом для достижения этой цели. Решив так, Лис перешел в один из залов ожидания и, заметив свободное место недалеко от прохода, занял его. И лишь откинувшись на спинку и вытянув так и не просохшие до конца гудящие ноги, ощутил в полной мере, как же он устал. Тогда он поднял воротник куртки и принял ту позу, в которой пребывал и два часа спустя.
Лучше всего было бы заснуть немедленно и проснуться уже ясным и теплым утром, но сон не приходил, зато наблюдалось погружение в некое промежуточное состояние, в котором реальность отступала, но не исчезала совсем. Сохранялась возможность отслеживать, что происходит вокруг, и в то же время сознание наполняли всякие мысли, видения прошедших событий и, частично, сны. Была вероятность, что полицейские прогонят его с вокзала, приняв за бомжа, и он пару раз отмечал на себе настороженно-ощупывающий взгляд совершающего обход дежурного, но, видимо, до уровня бомжа он еще не упал, его вид пока внушал некоторое доверие, и его не трогали. Ну и ладно, как говорится, не очень-то и хотелось.
От распластанных на лавках тел исходил тяжелый, густой дух, но Лису он не был в тягость. Он мерз, пытался согреться и ни на что другое силы старался не тратить. До утренней помывки полов, когда придут уборщицы в сопровождении полицейских и погонят всех прочь, еще оставалось часа три, и он собирался использовать их для отдыха. Как уже было сказано, получалось не очень.
Все не шла из головы эта история с потопом. Это же просто чертовщина какая-то! Вот как об этом рассказать кому, кто поверит? Скажут, с ума сошел! Или, еще лучше, что набрался, спьяну привиделось. Ага, нализался. Кефира! Да от вида выпускающих свои струи ежиков любой, каким бы он пьяным ни был, враз протрезвеет! Вот не сойти с этого места!
«А может быть, я и в самом деле того? Может, привиделось все?» – осторожно засомневался в себе Лис. Мало ли! Устал, перевозбудился, был в расстроенных чувствах, вот и привиделось. Но ноги в сырых туфлях мерзли, а никакие фонтаны вброд он сегодня не переходил, так что, скорее всего, что-то такое, некоторая водяная чрезмерность случилась. Но чрезмерность эта, други, не случайность. Когда ежики струйки пускают, когда из вазы вода прет, как из скважины, какая уж тут случайность? Это не случайность, это, знаете ли, преднамеренность. И даже злонамеренность. То есть целенаправленность. А если вспомнить тот пинок, который он получил на крыше, а если выстроить в ряд все неприятности, что случились с ним до того, вырисовывается очень неприглядная закономерность. Которая указывает, что кто-то нацелился именно на него, последовательно и упорно строит свои козни. И останавливаться, судя по всему, не собирается. А если уж он перешел
