Достав доску, он сунул ее в большую дорожную сумку, которую обычно брал с собой в командировки; в прежние времена они не часто, но случались. По размеру подошло идеально. Туда же бросил кое-что из вещей. Потом в кладовой, переоборудованной под небольшую домашнюю мастерскую, взял реактивы, смывку и растворители для снятия лака и еще инструменты, щетки, скребки, шпатель. Он не знал, что конкретно ему понадобится, поэтому брал с запасом. Все это он тоже загружал в сумку. Тут-то Веня и заметил на полке коробку, которой здесь раньше не было. «Запасные ключи, должно быть. Пригодится, мало ли что», – подумал он машинально. Так и было, внутри оказалась связка ключей. Отцепив один, Лис сунул его в карман. Успел в самый раз, в кладовую заглянул Толян.
– Что это он там набирает? – спросил он громко, пытаясь через плечо Вени заглянуть в сумку.
– Оставь его! – приказала Марина. – Пусть берет что хочет. Здесь все его.
Лис застегнул сумку на молнию, не церемонясь, подвинул Анатолия с прохода и вышел из кладовой.
У входной двери он остановился:
– Ну, я готов. Пойду, пожалуй. Совет вам, значица, да любовь!
Почувствовав, что снова сфиглярствовал, Веня смутился и захмыкал в кулак. Потому вдруг засуетился:
– А ключи? Марина, где ключи от машины?
– Где и всегда, господи, – устало произнесла Марина. – На крючке висят.
На вешалке, между ключами и его старой сумкой на длинной ручке, он заметил широкополую кожаную шляпу, потертую и заношенную, очень старую, судя по всему.
– Твой петас? – кивнув на шляпу, спросил Лис у Толика.
– Не тронь, не тронь! – повышаясь в тоне, закричал тот.
– Странный ты тип, – с сомнением в голосе высказался Веня. – Сапоги у тебя из диковинной кожи, петас таскаешь… Ты, вообще, кто такой? Ты откуда здесь взялся?
– Все узнаешь в свой срок, – напустил тумана Толян. – Я твой рок. Твой злой рок. Считай так, и будешь недалек от истины.
– Что ты все хорохоришься? – удивился Веня. – То ты добрый, то недобрый. Можно подумать, что это я тебе дорогу перешел.
– Может, так оно и есть? Откуда ты знаешь? Ты, парень, на самом деле ничего не знаешь. К счастью для тебя, между прочим.
– Я знаю, что ты спишь с моей женой, этого достаточно.
– Это да, не откажу себе в удовольствии подтвердить очевидное. И знаешь, делаю это с радостным чувством. С особенным чувством. Потому что Мара – не просто восхитительная женщина, а твоя жена. А я еще хоть куда, хотя и старше тебя. Могу еще как молодой вдуть! И вдуваю, знаешь!
– Что сказать, кто-то любит и свиной хрящик, – немея лицом, ответил Веня. – А вообще, имей в виду, что все эти стимуляторы до добра не доведут. Ты бы не злоупотреблял пилюлями. В твоем-то возрасте поменьше химии глотать следует, а то, не ровен час, кончишься, внезапно и без удовлетворения…
– Что-что? – снова начал заводиться Толян. – Ты это про что? Ты про кого это? Какие пилюли?!
– Про себя я, про себя, – отмахнулся Лис и, уловив краем зрения тревожный взгляд Марины, быстро вышел за дверь.
Глава 10
Дача в сосновом бору
Машина завелась на удивление легко и быстро, хотя неделю назад, сколько Лис над ней ни бился, не пожелала того сделать. Бензин был почти на нуле, поэтому он сначала завернул на заправку, а потом всю дорогу, пока добирался до дачи Толяна, размышлял над затейливой неудачливостью своей судьбы. Взять ту же машину. С большим трудом, заняв и перезаняв денег, ему удалось купить эту весьма подержанную, но вполне еще приличную иномарку в надежде, что обладание давно желанным транспортным средством поможет вновь сблизиться им с Мариной и укрепит начавшие трещать и рассыпаться мосты между ними, на деле же получилось ровно наоборот. Автомобиль оказался капризным и ненадежным и ни в какую не желал работать, особенно когда это было крайне необходимо, и вместо благодарности и смягчения вызывал лишь дополнительное раздражение и обструкцию со стороны Марины. А тут, вишь, завелся сразу… Даже подозрительно.
Отъехав от города по новенькому шоссе – километров пять в южном направлении, Лис, следуя подсказке дорожного указателя, свернул на проселок. Дальше дорога углублялась в сосновый лес, за которым, насколько он помнил карту, текла вырвавшаяся из тесных объятий городских набережных река. Солнце, река, лес, сосны, хвоя, маслята… Самые что ни на есть дачные места. Это сейчас здесь пусто, потому что до начала сезона еще как минимум месяц, а тогда будет не протолкнуться. Снизив скорость, Веня опустил боковое стекло и, жмурясь, подставил лицо упругому потоку воздуха. Голова пошла кругом от хлынувшего в легкие концентрата свежести, от запаха прелой хвои. «Везет же некоторым», – подумал он с неожиданной тоской и даже завистью, имея в виду прежде всего Толяна. Вот почему одни умеют устраиваться, а другим не удается, хоть тресни?
Справа вскоре открылся дачный поселок, но, следуя полученным указаниям, Лис проехал мимо и лишь там повернул на крайнюю, граничащую с лесом дорожку. Справа потянулись заборы дач, а слева, подступив к самой дороге, сосны накрыли ее своими разлапистыми ветвями с длинной и прозрачной хвоей, акварельной зеленью наползающей там, вверху, на безмятежную голубизну неба.
Прокатив по дорожке до самого конца, Лис остановил машину у последнего участка. Табличка на воротах проржавела настолько, что цифры на ней читались как 13, хотя, приглядевшись, Лис определил, что изначально было все же 15 – что и требовалось. Калитка рядом с воротами оказалась распахнута настежь, это его насторожило. Очень похоже, что кто-то непрошеный хозяйничал в предназначенном ему жилье. Повинуясь импульсу предосторожности, он развернулся, и, отогнав машину назад, поставил ее возле предыдущего участка, калитка и ворота которого выглядели непотревоженными. Гарантии, конечно, никакой, но все же… Захватив сумку, Лис запер машину и, пройдя вдоль забора, осторожно вошел в открытую калитку 15-го участка.
Сразу за ней, слева и справа от узкой бетонной дорожки, ведшей к крыльцу обыкновенного с виду одноэтажного деревянного дома на высоком каменном цоколе, возвышалось по большой мусорной куче, в которые был свален вытащенный из дома разнообразный хлам. Участок выглядел заброшенным и явно давно не посещался хозяевами, кто бы ими ни был. Дивясь пейзажу, Лис прошел ровно до середины дорожки, когда ему почудилось за правым своим плечом чье-то присутствие. Резко обернувшись, он замер в немом изумлении. Открывшаяся его глазам картина, как говорится, того заслуживала.
Под забором, в затишке, на зеленой молодой травке, обласканные теплыми лучами весеннего солнца, на корточках сидели двое, он и она. Как акт единения полов, как символ абсолютного между ними равенства и доверия, парочка курила сигаретку, а может, даже косячок, один на двоих, передавая его другому после неторопливой глубокой затяжки. Легкий голубой дымок расплывался
