Страх и вера могут тебя убить [294], такой трюк прекрасно используется в определенных религиозных практиках [295]. И если вам вдруг стало интересно, что за дела с веретенообразной извилиной в конце книги (парочке бета-ридеров стало), то эта структура с проводкой по распознаванию лиц [296], которую мы подкорректировали, чтобы спровоцировать взаимный антагонизм в вампирах. Эта часть той же проводки, которая развилась, чтобы мы различали лица в облаках, она же задействована в эволюции религиозного импульса (смотри ниже).
Привычка мозга воспринимать метафоры буквально – тенденция считать, что у людей более «теплый» характер, если держишь в руках чашку с кофе, или привычка Двухкамерников умывать руки, снижая тем самым ощущения вины и неуверенности – это тоже установленный неврологический факт [297].
Идею про индуцированный танопарез я высосал из пальца. Но идея-то прикольная, а?
Обновления по нежитиВ «Ложной слепоте» я уже разработал фундамент биологии и эволюции вампиров. Здесь я не собираюсь вдаваться в этот вопрос (если хотите освежить свои знания, можете посмотреть презентацию [298] «ФайзерФарм» для акционеров), остановлюсь только на одном источнике из «Ложной слепоты», согласно которому существование вампирш было невозможно (ген, ответственный за обязательное хищничество, находился в Y-хромосоме [299]). Последняя работа Чеберды с соавторами установила общую недостаточность протокадерина как в Y-, так и Х-хромосомах [300], решив этот нечаянный парадокс.
В любом случае для этой истории более важны зомби. В «Эхопраксии» появляются две их разновидности: хирургические и вирусные. Индуцированные хирургическим путем военные зомби – это по сути «ф-зомби», которых так любят философы [301]; этот вопрос уже более-менее проработан в «Ложной слепоте». Примеры вирусной модели включают, к примеру, жертвы пакистанской пандемии: «тела гражданских, низведенные до ходячего спинного мозга с помощью пары килобайт военизированного кода, настроенного на характерную биохимию разумной мысли».
Какие же характерные признаки могли атаковать эти вирусы? Сознание, похоже, является следствием распределенной активности – синхронного запуска мозговых отделов, далеко отнесенных друг от друга [302][303] – но оно также коррелирует с особыми зонами и структурами [304]. Что касается специфических клеточных мишеней, то я подозреваю, что такими могли бы послужить нейроны фон Экономо или просто VEN: непропорционально большие, аномально длинные и тонкие, не слишком ветвистые нейроны, которые вырастают на 50–200 % больше человеческой нормы [305][306]. Их не слишком много – они занимают лишь один процент передней части поясной извилины и передней части островка Рейля, но, похоже, они чрезвычайно важны для сознания.
Мозги зомби – свободные от метаболических расходов личности – демонстрируют пониженный метаболизм глюкозы в этих областях, а также в префронтальной коре, верхней теменной извилине и левой угловой извилине; именно это отвечает за частичное снижение температуры мозга зомби. Интересно, что такое же метаболическое снижение можно найти в мозгах клинически психопатов-убийц [307].
ПорцияЭтот раздел я бы хотел начать с указания на то, как невероятно крута восьмилапая тезка Порции в реальном мире. Импровизационные охотничьи стратегии, решение проблем на уровне млекопитающих и острота зрения – все это содержится внутри таймшерного скопления нейронов размером с булавочную головку, и это чистая правда [308][309][310][311].
Учитывая вышесказанное, таймшерная когнитивная слизь с «Икара» еще круче. Принимая во внимание ограничения технологии телематерии в конце XXI века – и не забывая о том, что любой агрессивный агент, решивший добраться до места на чужом луче, будет благоразумно держать свою структурную сложность на минимуме – способность к самосборке будет крайне желательна, как только ты доберешься до пункта назначения. Мирас с соавторами описали процесс, который может подойти для основ таких требований, по крайней мере [312][313]. Как только Порция начнет себя собирать, я представляю, что она будет функционировать наподобие куперовских «iCHELL» [314]: неорганических металлических клеток, способных на реакции, которые можно назвать «метаболическими», даже не особо преувеличивая. Возможно, Порции также поможет добавка волшебной плазмы [315] (хотя, предполагаю, что два этих процесса могут оказаться несовместимыми).
Адаптивные иллюзорные системы…Последнее время было опубликовано невероятное количество исследований по естественной истории религиозного импульса и адаптивной ценности теистического суеверия [316][317][318][319][320][321][322][323]. Неудивительно, что религия дает адаптивные преимущества, принимая во внимание практически повсеместное присутствие этого импульса среди нашего вида [324][325][326][327]. Если вам интересно и у вас есть свободные полтора часа, то я рекомендую блестящую лекцию Роберта Сапольского об эволюционных и нейрологических корнях религиозной веры [328].
Но дело, конечно, не только в пищевых табу или в обрезании крайней плоти. Для настоящей дискуссии гораздо более ценен тот факт, что религиозный разум демонстрирует определенные и характерные нейрологические особенности [329]. К примеру, верующие лучше неверующих находят образы в визуальной информации [330]. Буддийские медитации увеличивают толщину префронтальной коры и правой части передней островковой доли большого мозга (эти структуры связаны с вниманием, интероцепцией и обработкой сенсорной информации) [331]. Есть даже косвенные доказательства, что христиане меньше поддаются эмоциям, чем неверующие [332] (правда, можно ли считать правила, которым они следуют, более рациональными, это уже другой вопрос). Определенные религиозные ритуалы настолько эффективны для сосредоточения разума и снятия стресса, что некоторые исследователи уже предлагают позаимствовать их для чего-то, вроде «религии для атеистов» [333].
Оборотная сторона всех этих преимуществ заключается в том, что большинство религиозных верований – в богов, душу или космический Диснейлэнд – в лучшем случае существуют при полном отсутствии эмпирических доказательств (а еще чаще люди придерживаются своих верований, несмотря на свидетельства, говорящие об их ложности). И хотя невозможно опровергнуть отрицание, но для большинства практических целей вполне разумно считать подобные воззрения просто неправильными.
Только во время написания этой книги мне пришла в голову мысль, а нельзя ли то же самое сказать о науке.
Сравнение религиозной веры с физиологией зрения, которое делает Лианна, пришло ко мне, когда я читал статью Инзлихта и соавторов [334], где религия описывается как внутренняя модель реальности, дающая преимущества тому, кто придерживается такой модели, даже будучи неправильной. Идея, конечно, не новая, но ее формулировка настолько напоминала описание работы нашего мозга – все эти разговоры про машины выживания, а не искателей истины, – что
